Генерал Скала и ученица - Светлана Суббота

— Особые интересы? — настороженно переспросил Гектор.

— А с чем еще приходят в подобные места?

Мы стояли в полутьме, сбившись настороженной кучкой, не выходя под свет фонаря. А мимо нас проходили люди. Некоторые громко переговаривались и пытались задеть других прохожих. Другие торопливо прошмыгивали, опустив головы и держа руки в карманах. Были и обнимающиеся парочки, причем платья дам иногда выглядели грязными и порванными. Но самые подозрительные из прохожих зачастую переходили дорогу, чтобы добраться до двухэтажного дома и нырнуть в темный, узкий зев его двери. Прибитый к стене медный подхват раскачивал на ветру вывеску с изображением грудастой блондинистой девицы, поверх шевелюры которой красовалась какая-то затертая и нечитаемая отсюда надпись.

Не пойму, с чего Кошель решил, что нам нужно именно это здание?

На улице с говорящим названием "Кривая" любой крупный дом мог оказаться искомой таверной. Все они, по моему мнению, выглядели похожими друг на друга, почти на каждом висела вывеска, а то и несколько.

Но Кошель сомнений не испытывал, головой по сторонам не крутил. Вместо этого из небольшой плоской сумки, которую он носил, перекинув ремнем через плечо, он вытащил лист бумаги и несколько помятое, старое перо. Вдавил его кончик в палец, каким-то чудом проколов кожу. И перо слабо засияло, от красного острия, украшенного крохотным питающим кристаллом, до пушистого, растрепанного верха.

Довольно хмыкнув, Тристан присел на колено и принялся быстро строчить по листу. Перо в его руке продолжало распространять мягкий свет, позволяя видеть мелкие строки. А капля крови, используемая вместо чернил, удивительным образом не заканчивалась.

— Все, — сказал он, поднимаясь и удерживая записку двумя пальцами. Та вспыхнула чуть ярче, и с угла листа побежал огонек, зачерняя и скручивая написанное. — Весточку лорду передал, можно идти внутрь.

Да чтоб тебя! Я до последнего надеялась, что угрозы о информировании Скалы просто невыполнимы. Кто ж знал, что у него артефакт связи есть, редкость же несусветная. Папа говорил, что современные мастера их почти разучились делать. Он хотел приобрести хотя бы одно для семьи, чтобы писать нам, когда вынужден отъезжать по делам, но… так и не успел.

— Подождите. Гектора тоже нужно спрятать, — буркнула я, прежде чем все двинулись через дорогу. — До того, как на него напали в темной конюшне, воры вполне могли выследить наставника. А значит рассмотреть и лицо, и хромоту.

После этого мы еще на пару минут задержались, потому что Кошель пытался оставить Гектора на улице, а тот категорически отказывался отходить от меня, Пушка же подливал масла в огонь, хмыкая и загадочно комментируя все возгласами «Да ладно!», «А ты что скажешь?».

В итоге спорщики объединились, поставили на место наглого юнца и решили, что «заказчиков» будет два.

— Будет у нас госпожа и сопровождающий. Оба скрывающие лица, — подытожил Кошель, глядя как пожилой лаэр ловко отрезает кинжалом треугольный лоскут с нательной рубашки. — Все равно, из Хани купеческую дочь делать как из меча ложку строгать. Итог будет крайне сомнительный, ни на что не похожий и пострадают все причастные.

Я сначала хотела возразить, что могу изобразить что угодно и, кстати, успешно изображаю не себя. Но встретила изучающий фиолетовый взгляд и вовремя прикусила язык. Тем более, что досталось не только мне.

— Нет, даже не мечтай, третьим тайным заказчиком ты не будешь, — Кошель не дождался моего протеста, поэтому развернулся к подпрыгивающему от нетерпения Пушке. — Я иду в таверну в роли посредника, того кто знакомит заинтересованные стороны. А ты несешь мои вещи и держишься как можно незаметнее, ясно? Помощником будешь, — он снял сумку и навесил ее на оторопевшего Беранже. Подумал. Забрал у Гектора его сумку и набросил сверху. Взмахом руки остановил начавшиеся было возражения «А почему Хани только госпожа, а я…» и негромко продолжил: — Там встречаются те, кто хочет предложить работу, с теми, кто готов выполнить любые запросы, лишь бы платили. Им помогают посредники, знатоки темной изнанки столичной жизни. Люди непростые и лучше их странным видом не провоцировать. Вот сейчас мы выглядим вполне естественно и каждый на своем месте. Кроме меня никто не болтает, в споры не вступает. Готовы? Идите за мной.

Мы пошли через дорогу. Ботинки пачкались в грязи, которую никто здесь не убирал. Кошель с каждым шагом все больше сутулился. За ним спешил Пушка. Он придерживал хлопающие по бокам сумки и тихо ругался.

Если Палач продолжает за мной следить, сейчас он получит массу поводов для глубоких сомнений и смятения. Надеюсь, решит, что я его собираюсь заказать у местных негодяев. Жестоко и кроваво отомстить за паралич в турнирной яме, подсаженного Червя и почти случившееся падение с крыши. В конце концов, почему я одна должна не спать по ночам? Пусть и он помучается.

— Смерть ему! — довольно громко прошипела я, изображая разъяренную девицу.

Гектор сзади оступился и помянул Ракхота.

Распространено мнение, что те, кто ежедневно занимается магией, живут намного дольше. И с этим утверждением я, пожалуй, соглашусь. Даже Гектор со своей парой-тройкой звезд выглядит куда крепче сверстников из прислуги, несмотря на многочисленные раны и хромоту старого учителя.

Развитие искр и регулярные тренировки у совсем юных лэров в будущем обязательно подарят физическое долголетие и здоровье. Но эти же занятия — отберут слишком много времени, не позволяя жить обычной жизнью, узнать как следует мир и людей.

Признаться, до сегодняшнего дня я считала себя исключением из правил, еще до приезда в Детский дворец повидав и пережив достаточно, чтобы резко повзрослеть и ничему не удивляться. Нынешняя, столичная жизнь меня тоже не баловала, грубо открывая все новые стороны аристократического общества. Подлые уловки Габардила, преследования Палача, проникновение вора в мою комнату, покорная аз Сог в кровати Алонсо — все эти события пришлось встречать без паники и лишних эмоций.

Терялась я лишь рядом со Скалой, а в остальных случаях получалось собраться, сосредоточиться, выйти без потерь.

Например, сейчас, когда мы зашли в таверну, любая приличная девушка, не раздумывая, упала бы в обморок, а я ничего… иду. По сторонам смотрю.

Причем догадаться, что все пойдет не так как мне представлялось, можно было еще у входа. И первым сигналом грядущих событий прозвенела необычная вывеска. Неизвестный художник изобразил на ней щекастую блондинку в корсете, едва сдерживающим впечатляющие женские достоинства, готовые буквально выстрелить в лицо подошедшему слишком близко гостю. Надпись широкими мазками — «Красавица и кружка» сообщала, что мы пришли по адресу. И пусть кружка отсутствовала вообще, а красавицей эту дебелую белобрысую девицу мог бы назвать только пьяный, подслеповатый или очень низенький мужчина, зато я все больше доверяла уверенным действиям Кошеля.