Дева-воительница - Сара Маккерриган

Когда плечи ее поникли, он не на шутку испугался.

– Что? Что случилось?

Она не ответила, только уронила руку, и он подхватил пергамент прежде, чем тот выпал из ее пальцев.

– «Дейрдре, – прочитал он вслух, – я захватила норманна в залож… – Этого не может быть. Он прочитал еще раз, медленнее: – Я захватила норманна в заложники. Я не верну его до тех пор, пока брак не будет аннулирован. Элена».

Какое-то время он мог лишь недоуменно таращиться на неразборчивый почерк.

– Черт, – пробормотала Дейрдре, напугав монаха, который, решив, что ему пора, перекрестился и заспешил в обратный путь.

Затем до Пэгана дошла сущность положения, в котором очутился Колин. Наконец-то этот парень не промах, хитрован, сердцеед и зазнайка встретил достойного противника.

Смех забулькал глубоко в груди Пэгана, плечи затряслись.

Дейрдре нахмурилась и выхватила у него пергамент, скатав, чтобы хлопнуть его по руке.

– Это совсем не смешно.

– О да, еще как, – сказал он, смеясь. – Что может быть лучше, чем когда каждый получает по заслугам? Ты не знаешь Колина.

– А ты не знаешь Элену.

– Она же женщина, – отмахнулся Пэган.

– Однако каким-то образом ей удалось в одиночку захватить его в заложники, – язвительно напомнила Дейрдре.

Он фыркнул.

– Без сомнения, она застигла его врасплох. – На самом деле он испытывал облегчение, что вина с Колина снята. А при сложившихся обстоятельствах стоит ли спешить на выручку своему вассалу?

Но угрюмое выражение лица Дейрдре поразило его. Он сузил глаза.

– Она… сумасшедшая… да?

– Скорее… импульсивная.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты должен знать. Она же пыталась заколоть тебя.

– Она была здорово пьяна.

– Да, – согласилась Дейрдре, – но также готова на все, чтобы спасти Мириель.

– Что ты уже сделала, – угрюмо пробормотал он. Мысль, что три сестры пытались спасти друг друга от бесчестья стать его женой, все еще уязвляла его до глубины души.

– Но она этого не знает. Она полагает, что ты женился на Мириель.

– Колин скажет ей.

– Каким же образом, если он связан и с кляпом во рту?

Когда Пэган представил связанного Колина, у него снова поднялось настроение. Дейрдре же отнюдь не было так весело.

– Думаю, я знаю, куда она увезла его. Есть один заброшенный фермерский домик примерно…

– Оставим их.

– Что?

– Пусть остаются там, где есть. Если Колин позволил женщине взять над ним верх, то пусть этот дурак сам ищет способ, как освободиться.

Она удивленно нахмурилась:

– Ты не беспокоишься за своего вассала?

– Колин сам может о себе позаботиться. – Уголок его рта дернулся в улыбке. – Вообще-то я бы больше беспокоился о твоей сестре в компании такого сладкоречивого обольстителя.

Опасный блеск вспыхнул в глазах Дейрдре.

– Поверь мне, Элена хорошо защищена от подобных соблазнов.

– В самом деле? – Он сверкнул лукавой улыбкой. – Тогда я рад, что это не семейная черта.

Он повернулся и зашагал обратно к замку, и как раз вовремя, чтобы увернуться от разъяренного взгляда, который она метнула в него.

– Так что мы скажем им? – спросил Пэган, кивая на обитателей замка, собравшихся у ворот.

Она на мгновение задумалась.

– Скажем, что она взяла его с собой на угон скота.

– Угон скота?

– Она занимается этим постоянно.

Он вскинул бровь:

– Похитительница, убийца и угонщица скота?

– Она крадет только тот, что был украден у нас.

Пэган хмыкнул и покачал головой. Святая Мария, Колину скучать не придется. Эти шотландцы воистину престранные создания.

Когда Дейрдре вернулась в замок, то обнаружила, что у отца один из его худших дней. Она нашла его бродящим по лестницам, безутешно плачущим, ищущим свою потерянную Эдвину. Его горе было для нее просто невыносимо. У Дейрдре не хватило духу сказать ему, что одна из его дочерей тоже пропала, оставаясь в какой-то лесной лачуге с норманном. Впрочем, он бы все равно не понял. Сегодня он не узнавал даже Дейрдре.

Она знала, что должна провести день с ним, в его комнате, защищая его от глаз и ушей сплетничающих слуг. Предложить ему компанию и уединение – это самое малое, что она может сделать, дабы сохранить его достоинство. Обычно это не представляло большого неудобства. Плохие дни у него случались не слишком часто, и Элена с Мириель могли управиться со всем в ее отсутствие. Но сейчас, когда Элены нет, а Мириель занята по горло домашним хозяйством, некому заниматься ежедневными, рутинными делами Ривенлоха: распределением работ, раздачей поручений, улаживанием споров, восстановлением справедливости. Этого достаточно, чтобы заставить Дейрдре проклинать норманнов за их вторжение и Элену за ее необдуманный поступок.

Сидя в кресле у очага и беспокойно раскачиваясь, отец начал плакать по своей жене. Дейрдре опустилась рядом с ним на колени, взяла его руку в свои и заговорила успокаивающим голосом. Вскоре снотворное, которое она подсыпали ему в вино, возымело действие. Она молилась, чтобы во сне он нашел временное облегчение от своих несчастных воспоминаний и демонов, преследующих его.

Поправив одеяло у него на коленях, Дейрдре задумалась о своем браке, о своем муже-норманне.

Возможно, лучше, что ока не испытывает никаких нежных чувств к Пэгану. Стоит лишь взглянуть на ее отца, чтобы убедиться, что любовь – жестокая госпожа, требовательная, ревнивая, отнимающая силы. Да, у ее родителей были счастливые времена. Она помнит, как они вместе пели и смеялись как дети, уютно устроившись у огня, обменивались тайными улыбками за ужином, целовались на лестнице и бегали по лугу, словно резвящиеся олени. Но в конечном итоге любовь воздала им страданиями. Гордого воина, который когда-то высоко держал голову в битве, она превратила в хныкающего старика. Нет, подумала Дейрдре, хорошо, что она не любит своего мужа.

Она устремила взгляд в огонь, наслаждаясь успокаивающим теплом, когда языки пламени лизали прохладный воздух. Мало-помалу отцовские всхлипывания стихли, ион погрузился в сон. Дейрдре осторожно высвободила свои руки и поднялась, чтобы подбросить полено в очаг.

Темнеющее небо снаружи напомнило ей, что день уже скоро перейдет в ночь, а ночь означает возвращение в свою спальню. Она гадала, насколько бурное сражение произойдет там сегодня.

Ее защита ослабла. Она боялась, что в этот раз не устоит. Но она не должна уступать, ибо, если сдается, не будет иметь над ним никакой власти… никогда.