Волчьими тропами - Купава Огинская

Этот раз исключением не стал. Дверь распахнулась от моего толчка, а Свер уже сидел на кровати, услышав мой топот еще в коридоре.

— Я требую политического убежища! — рявкнула нервно, подпирая спиной дверь.

— Что ты натворила? — с тоскливым смирением спросил он.

— Ничего! Я вообще жертва!

Из коридора раздались громкие, полные ярости ругательства.

— Уверена? — не без иронии поинтересовался Свер, поднимаясь с кровати. — По-моему, жертва сейчас находится как раз за дверью.

Налор орал, когда ему вправляли нос. Орал, когда я отказалась извиняться. И особенно громко орал, когда я заявила, что вот этот вот страшнючий синяк на оба глаза, что так быстро набирал цвет на холеной княжеской роже, и красный помятый нос – это не моя вина и вообще:

— Да я его и пальцем не тронула!

Налор требовал, чтобы меня наказали. Сначала он требовал это, забавно гнусавя, а после того, как Свер вправил ему нос, начал тоненько охать.

— И как ты хочешь, чтобы я ее наказал? — пол в комнате вожака был безнадежно забрызган кровью. — А главное, как я это объясню?

— Она напала на меня! — булькнул светлый князь, прижимая к носу быстро темнеющую ткань. Чистый, некогда белый, платок Свера быстро терял товарный вид.

Налор сидел на стуле, чем-то очень довольный волчара подпирал стену в паре шагов от топтавшейся в дверях меня.

— В ее комнате? — ехидно спросил он.

— В коридоре, — нехорошо щурясь, торжествующе прогремел пострадавший, прекрасно понимавший, что вожак на его сторону не встанет.

И я за это была очень благодарна Сверу, а вот охочего до женских прелестей извращенца бы еще разочек приласкала по морде. Потому что после его слов вожак как-то сразу помрачнел, подобрался и очень недобро посмотрел на меня.

— Яра, сходи в холодную, набери льда, — велел он, и я сочла за лучшее броситься выполнять приказ. Сбежала, проще говоря, от ответственности, но все равно прекрасно понимая, что серьезного разговора со Свером не избежать.

Мне светили большие неприятности, и я была к ним совершенно не готова.

Как выяснилось на завтра: мне светил домашний арест и долгая, нудная лекция от Берна, который вдумчиво и обстоятельно объяснял мне почему вожака нужно слушаться и не бродить по ночам в поисках приключений.

Налор уехал утром, злой и побитый, но не выдвинувший против меня ни одного обвинения…а Свер насильно переселил меня ближе к себе. В маленькую, совсем не уютную из-за живущего за стенкой волка, печальную комнатку. Даже окна ее выходили не на буйную зелень непролазных кустов, а на задний дворик, где, конечно, тоже было красиво, но не так.

Вернувшаяся Ашша, как только узнала о маленьком ночном инциденте, начала кричать. Ее почему-то больше всего возмутило даже не то, что я избила чужого князя, а моя беспечная прогулка по коридору.

— Он же мог тебе просто приказать идти за собой! — громкая и очень эмоциональная, она металась по комнате, не зная куда себя деть. — И ты бы пошла! И сделала бы все, что он велел!

— С чего бы это?

— У него в предках был…

— Ведун, — нетерпеливо закончила я за нее, — в курсе. Но все равно не понимаю, почему я бы за ним пошла?

— Говорят, у него дар есть, он может любого своей воле подчинить.

Я вспомнила тлеющие угольки его зрачков и нагло спросила:

— Это что же, по-твоему выходит, он приказал мне вмазаться лбом в свой нос?

— А с тобой вообще ничего не понятно, — отмахнулась она, упав на постель рядом со мной. Кровать протяжно простонала, недовольная таким к себе отношением. Я бы не удивилась, развались она прямо сейчас, под нами. Новая комната вместе со всей своей мебелью меня очень угнетала.

— Ну и почему же люди с ним что-нибудь не сделают? Раз он на такое способен?

— С князем? — едко уточнила Ашша. — Кто его в открытую решится обвинять? Доказательств нет. А любой, у кого во врагах Налор появится, долго после этого не проживет…

Я пристыженно вздохнула.

— Но я рада, — обняв меня, в порыве неконтролируемой и сокрушительной нежности — казалось, я даже слышала треск своих ребер — она едва ощутимо потерлась носом о мою щеку, обдавая кожу горячим дыханием, — что с тобой ничего не случилось.

— А уж я-то как рада, — проворчала я, давно уже смирившаяся с этими ее звериными повадками.

Осень в этих краях была какой-то нарочитой. Слишком красные листья – очень яркие, огненные. Или, напротив, сияюще-золотые, теплые. И трава сохла уж очень быстро, и посевы деревенские собирали весело, но спешно, пропадая в полях с утра и до позднего вечера.

Я как-то попыталась поддерживая их темп проработать весь день, а следующим утром не смогла встать с кровати.

Не подготовленная к таким нагрузкам, я потом еще некоторое время ходила по стеночке и только вяло огрызалась на все насмешки невыносимой змеевицы. Она была сильной, выносливой, в принципе не знакомой с таким понятием, как боль в мышцах.

— Яра, — легко гладя меня по голове, она с беспечной улыбкой любовалась закатом. А ведь так и не скажешь, что в поле весь день трудилась, — с первым снегом Свер отправится подать собирать, поедешь с ним?

— Зачем? — растянувшись на траве, под золотистой кроной дерева, я почти дремала.

После того, как боль в теле стала терпимой, я упрямо вернулась на поля, игнорируя неодобрение вожака. Держаться наравне со всеми больше не пыталась, но все равно хотела помогать.

Сидеть в деревне вместе со стариками и детьми было невыносимо скучно и… неловко, что ли.

— Представь, что станет с Дубрами, когда они узнают, что у князя Огневица есть. Они же Смагу поклоняются, а Огневицы — дочери его.

Я поежилась и села:

— Не хочется что-то мне это представлять.

— Зря, — воздохнула Ашша, — если бы могла, сама бы с удовольствием поехала.

— А кто тебе запрещает?

— Великий Полоз.

— Кто?

Ашша вытащила из-за пазухи свой оберег. Его я уже не раз видела - вырезанная из дерева свернутая клубком змея с короной на голове.

— Великий Полоз, — гордо сказала она, нежно поглаживая глубокие бороздки на дереве, — хранитель нашего рода. По зиме мы должны дома сидеть, странствия в снегах не наш удел.

— И… ты разговариваешь с деревяшкой? — я пыталась быть как можно деликатнее, но все равно получилось как-то нетактично.

— Великий Полоз не деревяшка, — возмутилась Ашша, — во времена молодости моей прабабушки его капище стояло у реки.

— Подожди-ка, а Белая Волчица?

— Хранитель оборотней. Нашу деревню защищает хранитель вожака. Получая силу от жертвоприношений, хранитель становится богом. Волчица стала нашей богиней еще при деде Свера. Она очень сильная.