Тысяча ударов сердца - Кира Касс

имя, – содрогнулась Ноэми, подавая мне платье.

– Есть, не сомневайся. – Язык не поворачивался признаться ей, да и вообще кому-либо, что имя Леннокса преследовало меня днем и ночью, вызывая то страх, то гнев, то, хуже всего, благодарность.

* * *

Я вплыла в обеденный зал с высоко поднятой головой. В волосах, вопреки обыкновению, поблескивала корона, которая сегодня пришлась как нельзя кстати. На почетных местах устроились главные мужчины в моей жизни. Отец, как и полагается, восседал в центре и взирал на кушанья так, словно те нанесли ему непоправимое оскорбление.

По левую руку от него находился мой возлюбленный брат Эскал. Его глаза сияли, улыбка согревала сердце, а весь вид выражал то, чего мне так недоставало в отце.

Справа от отца виднелось пустое кресло, предназначенное для меня, а рядом, с угрюмой миной, ковырялся в тарелке дражайший Николас. Заметив меня, он едва не подавился. Со струящимися по спине волосами я смотрела на него в упор, во взгляде читался вызов. Пусть только посмеет пикнуть!

– Доброе утро, брат, – поприветствовала я и, обогнув стол, наклонилась поцеловать отца. Потрясенный не меньше моего, он заподозрил подвох и нахмурился.

Наполнив свою тарелку, я опустилась в кресло. Мой жених наконец собрался с духом и заискивающе произнес:

– Отрадно видеть тебя в добром здравии.

Я снисходительно улыбнулась, но промолчала. За время моего затворничества ко мне допускались только доктор и Эскал. Не знаю, заглядывал ли отец, мне не докладывали, зато Николас наведывался трижды, и всякий раз верная Ноэми давала ему от ворот поворот.

– Душечка, не хочется омрачать наше первое совместное утро ссорой, но после завтрака, будь добра, заколи волосы, – шепнул Николас самым любезным тоном.

Впрочем, уловка не подействовала.

Я повернулась и смерила его ледяным взглядом. По счастью, Николасу хватило ума отстраниться.

– Во-первых, если ты еще раз назовешь меня «душечка», я воткну вилку тебе в глотку. Во-вторых, у меня нет ни малейшего желания закалывать волосы. Я лишь исполняла твою прихоть, но отныне с этим покончено. Никто не помешает мне походить на маму, особенно сейчас. Ну и в-третьих, ты всерьез считаешь, что после всего можешь по-прежнему командовать мной?

Николас опешил, разинул рот, словно его огрели раскаленной кочергой. Признаться, у меня чесались руки проделать с ним такой фокус, если он не прекратит молоть чепуху.

Отец укоризненно покачал головой:

– Какое ребячество. Твоя мать…

– Мать была бы полностью на моей стороне, – парировала я. – И сгорела бы со стыда, услышав, как вы говорите со мной в таком тоне. – (Уязвленный, отец не нашелся с ответом.) – Она никогда не навязала бы мне в супруги человека столь сомнительных качеств.

Последняя фраза переполнила чашу отцовского терпения.

– Не вынуждай меня, Анника! – пригрозил он. – Иначе пожалеешь.

Я подалась вперед и понизила голос:

– Как в прошлый раз? – (Отец побагровел.) – Не тревожьтесь, я не собираюсь расторгать помолвку. Наш народ как никогда нуждается в стабильности. Но с вами, сэр, – обратилась я к Николасу, – мы будем видеться крайне редко и исключительно с моего дозволения. Это правило распространится и на нашу семейную жизнь. Пускай вы отняли у меня свободу, но мелких радостей вам не отнять.

Чувствуя, что сыта по горло, я встала и, не закончив завтрака, направилась к выходу, грациозным жестом подхватив подол платья. В точности как мама. Плоть от плоти.

Леннокс

Из-за моей вопиющей оплошности с Анникой обязанностей у обитателей замка прибавилось. Все понимали: шансов выжить у принцессы немного, однако Каван не хотел рисковать и выставил круглосуточные патрули по периметру замка и ближайшим окрестностям, куда распространялись наши владения.

– Спасибо, что взял меня с собой, – в который раз повторила Блайз.

– О чем разговор. Патрулировать лучше по двое.

– Само собой… И все же спасибо.

Мы двигались вдоль кромки леса, прислушиваясь к каждому шороху. Ночные вылазки сулили дополнительные трудности и опасности. Однако я упорно вызывался добровольцем, оттесняя других желающих. Все равно до утра не сомкну глаз.

– Леннокс?

– Да?

– Зачем все это?

Я оторвал взгляд от горизонта и повернулся к ней:

– Ты про патрули?

– Нет. Просто… мы тренируемся на износ, ждем. Но ты никогда не задумывался, а стоит ли оно того?

На ум невольно пришли слова Анники: ты заблуждаешься. Историю своего народа я урывками слышал от отца, а Каван восполнил пробелы, когда явился к нам в дом и с благоговейным трепетом произнес нашу фамилию. Они с отцом подолгу беседовали о Дарейне, войнах, ныне почивших кланах. Нам не пристало жить на выселках, внушал Каван. Настанет день, и мы заберем то, что принадлежит нам по праву.

– Моя единственная цель – вернуть родное королевство. Довольно прозябать в изгнании.

Блайз помолчала, обдумывая мои слова, и вдруг выпалила:

– Можно глупый вопрос?

– Валяй.

– Почему не здесь?

– Не понимаю…

Она обвела рукой земли позади нас, кивнула на заброшенный, на ладан дышащий замок:

– Почему не обосноваться здесь, в плодородном краю, где нам известен каждый куст? Работы мы не боимся, прокормиться сумеем… Надо лишь возвести приличные дома, но за этим дело не станет.

Мой взор обратился к временному пристанищу, где закалился мой характер, где я обрел Колючку и немногочисленных друзей. Где при необходимости можно худо-бедно прожить до глубокой старости. Временами меня охватывал такой соблазн, вот только…

– Я не могу отказаться от Дарейна и не могу существовать бок о бок с Каваном. Если потерпим поражение, а здесь станет совсем невмоготу, отправлюсь куда глаза глядят, отыщу клочок бесхозной земли и присвою ее.

– Чтобы со временем основать собственное государство? – с сомнением протянула Блайз.

– Какое там. – Я даже улыбнулся ее фантазиям. – Просто дом. Настоящий дом. Для семьи.

Наши взгляды встретились.

– Уже есть кто-то на примете?

– Блайз, прекращай!

– Кстати, что по поводу той девчонки? – как можно равнодушнее спросила она.

Той девчонки.

Замок населяли сотни женщин, кто угодно мог подойти под такое определение. Но инстинкт подсказывал: речь об Аннике.

– Ты обращался с ней почти… ласково. Раньше за тобой такого не водилось.

– Эта девчонка – олицетворение всего, что мне ненавистно в нашем несправедливом мире, – отчеканил я. – Если ты намерена изводить меня своей ревностью, мне стоит выбрать другого напарника.

Уязвленная, Блайз поджала губы и уставилась вдаль. Минуту спустя она вдруг вскинула руку и шепнула:

– Там.

Присмотревшись, я различил три мужских силуэта, бредущих через западное поле. Широкие плечи, узкие талии. Мужчины двигались уверенным шагом, не бежали. За спиной у каждого – туго набитый мешок, значит в эти края их привел не голод. Бледно-зеленые одежды – точь-в-точь как у гвардейцев, сопровождавших Аннику.