В ловушке - Мария Элизабет Штрауб

Две девочки за передним столом обернулись. Каспар с облегчением поднял голову.

– Ну, на корабле плывет один тип, он чемпион мира, – сказал он и радостно уточнил: – Чемпион мира по шахматам. Но на самом деле он абсолютно тупой. Не умеет даже правильно писать, и вообще. Совсем тупой.

Последнее слово сопровождалось глухим стуком, донесшимся из соседнего помещения. Йон решил, что в девятом «а» опрокинулся стул. За стуком последовал приглушенный крик.

– Не будем обращать внимания, – сказал Йон. – Продолжай.

– По-моему, там больше ничего нет, – пробормотал Каспар.

– Любопытно, – возразил Йон. – Разве у нас с тобой разные книги? Кто-нибудь может помочь Каспару?

В этот момент раздался яростный вопль. Ковальски, кто еще так ревет? Только его голосу подвластны такие ноты. Класс заволновался.

– Оральски устроил разнос, – ухмыльнулся Макс Лонер.

Йон попросил одну из девочек закрыть откинутую створку окна, однако крик все равно проникал сквозь стены. Нет, так не пойдет.

– Минуточку, – объявил он, – сейчас я вернусь. А вы тем временем подумайте, как более или менее прилично изложить содержание.

Он вышел из класса и притворил за собой дверь. Возле девятого «а» стоял Шредер, за дверью бесновался Ковальски.

– Вон! Немедленно!

– Надо бы записать его на магнитофон, – пробормотал Шредер. – Этот тип просто невыносим. – Он уже поднял руку, чтобы постучаться, как дверь класса резко распахнулась. Ковальски, с багровым лицом, вытолкал в коридор мальчишку.

– Я позабочусь о том, чтобы ты вылетел отсюда! – заорал он снова, схватил парня за капюшон свитера и яростно потряс.

– Гаральд, перестань! – сказал Йон.

Пальцы физкультурника крепко вцепились в капюшон, но рука в нерешительности замерла. Йон узнал мальчишку: Мирко фон Эйкберг, один из главных бузотеров девятого «а». В два прыжка Йон очутился рядом с Ковальски.

– Ты соображаешь, что делаешь? – воскликнул он. – Отпусти его!

Ковальски уронил руки и заковылял к стене. Мирко злобно одернул задравшийся свитер.

– Он больно схватил меня! – завизжал он. – Я подам в суд, моя мама адвокат, она покажет вам всем.

– Не ори! – резко одернул его Йон. – Марш в класс! И закрой дверь.

Мирко открыл было рот, чтобы что-то возразить, но просто повернулся, нырнул в классную комнату и с грохотом захлопнул дверь.

Йон опять повернулся к Ковальски:

– Что на тебя накатило, черт побери?

Ковальски грозно двинулся на него. Но его взгляд внезапно скользнул мимо Йона, а ноги подогнулись. Он медленно сполз по стене, обтирая штанами побелку, сел на пол и весь обмяк. Глаза закрылись, голова свесилась набок.

Шредер бросился в секретариат – вызывать «неотложку». Йон опустился на колени рядом с физкультурником и повторял его имя. Он не знал, что делать, и лишь смотрел на него. Прыщ на шее, обрюзгший живот, желтые от никотина пальцы. Дотрагиваться до него было неприятно. Ковальски никогда ему не нравился. Он был рад, когда Шредер появился с директором, и он смог снова вернуться в класс. Хватит с него несчастных случаев.

После шестого урока весь педагогический коллектив собрался в учительской. К огромному удивлению Йона, Юлия уселась, словно это само собой разумелось, между ним и «близняшкой». Мейер-биолог, сопровождавший «скорую» в клинику «Норд», сообщил in extenso[17]о состоянии здоровья физкультурника. Он явно был в своей стихии: Ковальски перенес, говоря языком дилетантов, инфаркт, но все обошлось сравнительно благополучно. Во всяком случае, опасности для жизни их коллеги уже нет.

Хорек-альбинос озадаченно наморщил лоб и, склонив голову набок, выслушал его повествование. Свои игрушечные лапки он молитвенно сложил на груди, словно Ковальски уже отбыл в лучший из миров.

– Опять этот девятый «а», – проговорил он с досадой. – Сплошные неприятности с этими подростками. В течение шестого урока он успел подробно расспросить класс о причине возмущения физкультурника. Скандал возник из-за мобильного телефона, по которому Мирко болтал на уроке. Ковальски пытался его отобрать у мальчишки и вел себя слишком грубо. Мать Мирко уже позвонила в школу и грозила возбудить судебный иск.

– К сожалению, осталось двадцать четыре свидетеля этого рукоприкладства, – вздохнул фон Зелль, – которое чрезвычайно прискорбно для «Буша». И вообще, неприятна вся ситуация. Остается лишь верить, что мы сумеем с достоинством выйти из этого положения. С этой дамой шутки плохи, лучше не связываться.

Мейер-биолог поинтересовался, как фон Зелль поступит с Мирко, ведь он как-никак спровоцировал учителя физкультуры своим вызывающим поведением, и тут все очевидно. Во всех безобразиях, которые случаются в девятом «а», обязательно замешан Мирко, и вообще, он наглый и ленивый, «идеальное наше сочетание». Мейер-биолог предлагал вынести мальчишке строгое предупреждение; этот негодник давно его заслужил.

– Я решительно протестую против таких мер, – воскликнул Вильде и взволнованно подергал бородку. – Здесь можно легко создать прецедент. Дисциплина в классе, по моему глубокому убеждению, зависит от учителя. Лично у меня нет проблем с девятым «а».

– Ой ли? – пробормотала Шмидт-Вейденфельд.

Йон не вмешивался в разгоревшуюся дискуссию. Если она уложится в полчаса, он еще успеет после парикмахера сделать покупки на вечер, к приезду Юлии, и даже пробежать непременный круг по Ниндорфскому парку. Ему не хватало регулярных поединков с Робертом в теннис и сквош, нужно срочно подыскивать себе нового партнера. Пожалуй, надо поговорить со Шредером – он мог бы стать подходящим противником.

После словесной перепалки между Вильде и несколькими коллегами приступили к распределению часов Ковальски. Рассчитывать на равноценную замену не приходилось, часть занятий просто вылетала. Уроки географии, которую Ковальски вел в девятом «а», передали практикантке, длинноволосой особе с поразительно короткими и толстыми ногами; на ее лице немедленно отразился испуг.

– И вот что еще… – Хорек-альбинос не отрывал глаз от своего блокнота, где он делал заметки микроскопическим и корявым почерком; значит, их ждет что-то неприятное. – Поездка, за которую отвечал коллега Ковальски, с десятыми «а» и «б». Запланированная… минуточку… на неделю перед Троицей.

На миг все притихли. Потом по комнате пробежала волна беспокойства, все зашептались. Классных поездок никто не любил, особенно поездок с классами средней ступени. Едва ли нашелся бы учитель, который по доброй воле взялся бы за это, не считая Мейера-биолога и, разумеется, Вильде – тот с невероятным рвением использовал всякую возможность для «социального общения». Когда Шредер в прошлом году вернулся из Праги, он мог лишь стонать «просто ужас». Каждый вечер школьники там накачивались смехотворно дешевым пивом, один мальчишка уже на второй день попал в больницу с алкогольным отравлением, а на обратном пути в чудовищную жару их группа застряла на много часов на границе, поскольку многие десятиклассники потеряли свои паспорта.