Твоя жизнь до рождения: тайны эволюции человека - Андрей Сазонов

Плацентарный барьер представляет собой разновидность полунепроницаемой мембраны. Для того, чтобы обеспечить транспорт глюкозы в кровь плода, ее содержание в крови матери должно быть повышенным. В плаценте нет маленьких волшебных человечков, которые занимаются перекачкой глюкозы от матери к плоду, все происходит по законам природы. Оттуда, где их много, молекулы стремятся туда, где их мало.

У любой медали есть две стороны. С одной стороны, увеличение содержание глюкозы в материнской крови способствует ее транспорту в кровь плода, что безусловно хорошо. С другой стороны, при снижении чувствительности клеток организма матери к инсулину способствует повышению его содержания в крови. Причин тому две. Первая – инсулин не связывается с клеточными рецепторами, то есть не расходуется. Вторая – в ответ на снижении чувствительности к инсулину, поджелудочная железа повышает его выработку. Но если на материнские клетки инсулин действует плохо, то клетки плода к нему очень даже восприимчивы. И через плацентарный барьер инсулин проникает без проблем. В результате плод подвергается мощной инсулиновой атаке, а этот гормон способствует не только усвоению глюкозы клетками, но и стимулирует синтез белков и жиров. А еще инсулин стимулирует копирование ДНК, необходимое для деления клетки, иначе говоря – стимулирует клеточное деление.

Большое количество энергии, стимуляция синтеза белков и жиров, стимуляция деления клеток… Все это приводит к интенсивному росту плода, который к моменту родов может быть тяжелее четырех килограмм. Надо сказать, что врачебное и бытовое восприятие размеров плода и новорожденного совершенно не совпадают. В быту крупные размеры вызывают восторг и умиление. Ах, какой богатырь, нет вы только посмотрите! Врачей же плодовый «гигантизм» не радует совершенно. Во-первых, слова «крупный» и «здоровый» не являются синонимами. Во-вторых, чем крупнее плод, тем тяжелее проходят роды и выше вероятность возникновения осложнений. В-третьих, инсулиновая атака неблагоприятно воздействует на плод (не в одних же размерах дело, в конце концов).

У вас может сложиться впечатление, будто двенадцатая неделя внутриутробного развития вся насквозь гормональная и, кроме начала работы щитовидной и поджелудочной желез, в этот период больше ничего не происходит. Нет, гормоны – это всего одна грань многогранного развития маленького человека.

Перечислим прочие главные события этой недели и будем закругляться.

Печень, пока еще не сформировавшаяся окончательно, начинает вырабатывать желчь (если кто не знает, то это такой пищеварительный сок), которая накапливается в новеньком-готовеньком желчном пузыре.

Почки не отстают от коллег – добросовестно вырабатывают мочу.

Костный мозг исправно «штампует» лейкоциты, укрепляет оборону плода.

Половые железы в целом завершают свое развитие.

А еще на теле плода появляются первые волосы, белесые, тонкие-претонкие и недолговечные, полностью выпадающие к концу внутриутробного периода. Эти волосы по-научному называются весьма поэтично – «лануго», что в переводе с латинского означает «пушок». Иногда первые волосы не выпадает полностью к моменту родов (а при преждевременных родах они просто не успевают выпасть) и тогда их можно увидеть на теле новорожденного. Лануго – еще один «привет» от далеких предков, тела которых были покрыты шерстью.

Одной из многих загадок, касающихся нашего развития, является утрата шерстяного покрова нашими далекими предками. Когда именно начался этот процесс, неизвестно. Можно предположить лишь то, что происходил он постепенно, причем в течение довольно длительного периода, поскольку отсутствие густого волосяного покрова должно было компенсироваться развитием кожных капилляров и утолщением подкожной жировой прослойки. В противном случае организм сильно страдал бы от переохлаждения. Количество потовых и сальных кожных желез также должно было измениться. Впрочем, дело не в этом, а в том, почему мы лишены шерстяного покрова, а наши ближайшие родственники шимпанзе и прочие человекообразные обезьяны его сохранили. И не спешите отвечать «потому что первые люди жили в жаркой Африке». Первые шимпанзе и первые гориллы тоже жили в этой самой Африке. Более того – они и сейчас там живут, с головы до ног покрытые шерстью. И превосходно себя при этом чувствуют. Шерстяной покров, к слову будет сказано, защищает не только от переохлаждения, но и от солнечного излучения, точнее от его ультрафиолетовой части, которая плохо действует на наши клетки. У человекообразных обезьян кожа светлая, а вот людям, лишившимся шерсти, пришлось увеличивать выработку и накопление в коже темного пигмента меланина, который служит фильтром, задерживающим до девяноста процентов вредного ультрафиолетового излучения. Именно потому, в защитных целях, при длительном пребывании под солнцем на коже образуется загар. А у жителей Африки это защитное потемнение кожи стало врожденным.

А еще шерстяной покров является панцирем, защищающим кожу от травмирования. В дикой природе, то есть там, где жили наши предки, повсюду торчат ветки и сучки, о которые можно поцарапаться…

Практически единственное рациональное объяснение того, почему наши предки лишились шерстяного покрова, иначе говоря – какая им от этого была выгода, выглядит так. Лишенная волос кожа гораздо лучше отдает тепло, особенно при хорошей развитости потовых желез (испарение пота и любых других жидкостей происходит с поглощением тепла). Когда наши предки переселились из джунглей в саванну[27], у них возникла необходимость в длительном преследовании дичи. Это в джунглях, среди деревьев, можно устроить засаду и убить дичь камнем (или копьем, суть неважно) с близкого расстояния. В открытой саванне засады устраивать трудно, а если и устроишь, то все равно придется побегать за дичью. Лишившись шерстяного покрова, люди смогли результативнее охотиться потому что бегали на длинные расстояния без перегрева организма.

Но возможно, что виновницами утраты шерстяного покрова стали мутациями. Мутациями можно пытаться объяснить любой «финт» эволюционного развития.

Интеллектуальной гимнастики ради, вы можете придумать свое объяснение. Возможно, что впоследствии, когда ученые докопаются до причины утраты шерстяного покрова, их объяснение совпадет с вашим. Вот радости-то будет!

* * *

ПЛОД – ЦЕНТРУ

Постоянно перестраиваю агентурную сеть, пытаясь добиться наилучшего результата. На сегодняшний день я результатом доволен, надеюсь, что и вы тоже. Готов к приезду инспекции. Следующий выход на связь – через неделю.

На тринадцатой неделе развития, когда рост плода достигает «юбилейной» отметки в десять сантиметров, а вес доходит до семидесяти грамм, из пуповины в брюшную полость возвращается «блудный сын» – часть кишечника, давным-давно переданная туда на хранение. Плод растет, растет, растет, и в его брюшной полости уже достаточно места для того, чтобы вместить всех «квартирантов».