Мусульманский Ренессанс - Адам Мец

будучи везиром, вступить на военное поприще[676].

Закат былого величия сана везира, а также воцарившуюся в ту пору грубость нравов характеризует один случай: в 341/952 г. вспыливший Бунд Му‘изз ад-Даула приказал дать своему везиру в Багдаде ал-Мухаллаби, который к тому же возводил свой род к старой омейядской знати, сто пятьдесят палок, бросил его в темницу, но, несмотря на все это, оставил везиром. Правда, он вынужден был сначала осведомиться, можно ли вновь назначать на ту же должность человека после такого обращения с ним, и узнал, к своему успокоению, что кондотьер Мердавидж велел однажды так вздуть своего везира, что тот не мог ни ходить, ни сидеть, и, невзирая на это, опять поручил ему этот же пост[677]. Недостойный сын этого самого Му‘изз ад-Даула взял себе везиром в 362/973 г.[678] придворного повара, «который с полотенцем на плече подносил ему кушанья, отведав их предварительно сам»[679]. А его двоюродный брат, султан ‘Адуд ад-Даула, приказал арестовать своего везира Абу-л-Фатха ибн ал-‘Амида, который уж слишком связался с врагами, ослепить его и отрезать ему нос[680]. Он же заставил своего двоюродного брата прислать к нему везира, того самого бывшего повара, который агитировал против него. Предварительно ослепив несчастного, он приказал возить его на верблюде для публичного поношения среди войска, а затем бросить слонам, которые его затоптали; тело же казненного султан распорядился посадить на кол на мосту через Тигр[681]. Этого беднягу, который, правда, и сам имел на совести немало жестоких поступков[682], один поэт воспел стихами в своей великолепной элегии, где о нем сказано:

Так как лоно земли слишком тесным было, чтобы вместить твои доблести после смерти, То воздух сделали твоей могилой и вместо савана окутали одеждой ветров[683].

‘Адуд ад-Даула ввел два новшества в должность везира: во-первых, он назначил двух везиров, а во-вторых, один из них — Ибн Мансур Наср ибн Харун — был христианином. Он остался на посту наместника провинции Фарс (родины правителя), а другого везира — ал-Мутаххара ибн ‘Абдаллаха — ‘Адуд ад-Даула взял с собой в Багдад. Ал-Мутаххар ибн ‘Абдаллах был человек гордый: когда ему не удалось очистить вавилонские болота от засевших там разбойников, он вскрыл себе перочинным ножом вены на обеих руках. Для него лучше было умереть, чем предстать пред очи своего повелителя с невыполненным поручением[684]. Его преемник получил лишь должность заместителя имевшего резиденцию в Ширазе везира, ибо эксперимент не удался — между обоими везирами постоянно возникали трения[685].

В 382/992 г. Баха ад-Даула, избравший своей резиденцией Шираз, следуя примеру отца, назначил двух везиров, один из которых был его наместником в Вавилонии[686]. Вокруг иранской канцелярии, которой много лет подряд отлично управлял ас-Сахиб (ум. 384/994)[687], после его смерти завели недостойную спекуляцию. Был назначен преемник. Тогда другой, более высокопоставленный чиновник предложил за эту должность 8 млн. дирхемов. Назначенный предложил шесть за то, чтобы его оставили на этом посту. Повелитель великодушно скостил по два миллиона каждому, назначил обоих везирами и положил в карман 10 миллионов. Оба должны были сидеть на одной скамье и коллективно подписывать документы. Так же сообща высасывали они из страны все соки, а когда дело касалось войны, кидали жребий — кому предводительствовать войском. Это положение кончилось, однако, тем, что один из них приказал убить другого[688].

Только когда в 380/990 г. фатимидский халиф ал-‘Азиз возложил сан везира на христианина ‘Ису, сына Нестория, везир-христианин на Востоке обрел наконец двойника в Египте[689].

Страсть к титулам, давшая пышный цвет около 400/1009 г., являлась ярким, свидетельством того, насколько измельчало тогдашнее общество; она не пощадила и везира. В 411/1020 г. правитель Багдада дарует своему везиру привилегию властителя — он разрешил, чтобы в часы молитвы перед его домом били в барабан, и присваивает ему титул «великого везира» (вазир ал-вузара)[690]. Этот новый титул, который имел столь богатую событиями судьбу, был затем поспешно позаимствован каирским халифом ал-Хакимом (ум. 411/1020)[691]. Историк Хилал ас-Саби (ум. 447/1055) сетовал по поводу этого титула, что он явился одним из напыщенных преувеличений своего времени[692]. В 416/1025 г. везир в Багдаде впервые получил несколько титулов вместе: ‘алам ад-дин (знамя веры), са‘д ад-даула (счастье династии), амин ал-мулк (доверенное лицо царства), шараф ал-мулк (величие царства)[693]. Этим было достигнуто положение, существующее на Востоке наших дней. Заметим, что в противоположность его нетитулованным предшественникам власть этого везира равнялась нулю.

Везиры в IV/X в.

Это в первую очередь ‘Али ибн ал-Фурат, который в 296/909 г., пятидесяти пяти лет от роду, наследовал пост везира у своего брата ал-‘Аббаса. Это был очень богатый человек. «Ни об одном везире, кроме как об Ибн ал-Фурате, не слыхали мы, чтобы за время пребывания в своей должности обладал бы золотом, серебром, недвижимым имуществом на сумму в 10 млн. динаров»,— говорит его современник, историк ас-Сули[694]. Он держал свой двор на весьма широкую ногу, выплачивал ежемесячно около 5000 пенсий от 100 до 5 динаров[695], ежегодно выдавал поэтам 20 тыс. дирхемов постоянного жалованья, не считая случайных подарков и вознаграждений за панегирические стихи[696]. Из числа тех, кто постоянно садился за его стол, упоминают девять его тайных советников и среди них —четырех христиан. Целых два часа подавались им все новые и новые блюда[697]. Ибн ал-Фурат держал целую полковую кухню для огромного количества своих подчиненных: передают, что эта кухня ежедневно поглощала 90 овец, 30 ягнят, 200 кур, 200 куропаток и 200 голубей. День и ночь пять пекарей пекли пшеничный хлеб, непрерывно готовили сладости. При доме был большой зал для питья, в котором стоял огромный резервуар с холодной водой, и всякий, кто хотел пить, получал там воду, будь то пехотинец или кавалерист, полицейский или канцелярский служащий. Офицерам, придворным и чиновникам подносили фруктовые соки специальные кравчие в одеждах из тончайшего египетского полотна, украшенных вышивками, и с белоснежным полотенцем через плечо[698]. Дворец Ибн ал-Фурата представлял собой целый город; тут даже жили личные портные везира[699]. В нишах зала для питья лежали грудами свитки папируса, чтобы просителям и жалобщикам не надо было их покупать[700]. Передают, что в день