Тигр Железного моря - Дональд Кэммелл

«О, Манила! Этот, если можно так сказать, прекрасный город занимает не последнее место на моем звездном небосклоне, — подумал Энни. — Но почему Манила? Как ни крути, все дороги ведут в Манилу, хотя из всех городов этот ему меньше всего хотелось видеть!»

В субботу вечером они бросили якорь в скромном порту Макао, а в понедельник после обеда Энни отправился в игорный дом «Юн чунь». Мистер Чун был там и разговаривал с управляющим — своим родственником. «Мастер записей», в английском канотье, темно-синем льняном просторном пиджаке с медными пуговицами и очень широких габардиновых брюках, радушно приветствовал Энни. На нем также были лакированные туфли с маленькими бордовыми носочками. На Энни были лучшая (подержанная) шелковая рубаха, пуговицы которой представляли умопомрачительно пеструю коллекцию, и мешковатые, в мелкую клетку, штаны, некогда приобретенные в Сеуле и, по его мнению, сидевшие безупречно. Готовясь к встрече, он подровнял бороду и почистил фуражку от пыли. «Вальтер» он даже не потрудился спрятать подальше от посторонних глаз.

Макао в ширину имеет всего четыре мили. Они ехали по набережной Гранде вдоль берега в легкой двухместной коляске с откидным верхом. Миновали палаццо губернатора, затем храм Ма Кок Миу, морской богини А-Ма, в честь которой остров и получил свое название; затем старую крепость Барра и огромное плавучее казино «Сунь Тайс». Проехали еще немного вперед по узенькой улочке, похожей на туннель меж высоких стен.

В одной из этих стен были ворота со звонком-колокольчиком. Когда они позвонили, железная задвижка отодвинулась, через щель в воротах на них подозрительно посмотрел чей-то глаз, затем ворота открылись, и их встретил мужчина в странного вида черных башмаках. Он передвигался с трудом, хотя был вовсе не стар. Поклонившись мистеру Чуну, человек исчез. Пока они шли по саду, «мастер записей» радостно сообщил Энни:

— Этот селовек осень номел один стлелять из пуска. Но он быть ланеный, нет две ступни. Мадам Лай заботится о своих людях. Она дать ему плиют, делать ему специальные ботинки в Гонконге, у миссел Джобсон, с Куин-лоуд.

Архитектура сада отличалась изысканной утонченностью в традициях старых китайских садов — камни, архаичной формы деревья. По горбатому мостику они перешли пруд с лотосами и приблизились к небольшому дому, утопающему в зелени. Углы крыши загибались кверху, а водосточные желоба исходили из пастей бронзовых зеленых драконов.

На этот раз Лай оказалась в бледно-лиловом платье, похожем на белое, но более фривольном, все в гирляндах вышитых цветов. Эти цветы одновременно напоминали и жасмин, и гиацинты. Воротничок был под горло, из-под платья выглядывали белые просторные штаны. Все ее украшения были из темного сине-зеленого нефрита. Исключение составляло кольцо с сапфиром, огромным, как яйцо крапивника. Изысканная огранка сапфира позволяла ему не просто поблескивать, а излучать сияние. Словом, мадам Лай была не из тех женщин, которые умирают в своих чонсамах!

Они отошли к пруду, под сень деревьев. Хотя было не особенно жарко, Лай постоянно обмахивалась веером.

— Очень красивый сад, — сказал Энни.

— Обычно я не приглашаю сюда людей для ведения деловых переговоров.

— Тронут.

Далее он начал витиевато расписывать, как польщен ее приглашением.

Она пояснила, что для ведения деловых переговоров обычно использует здание, соседствующее с игорным домом «Юн чунь» (в этом деле у нее тоже есть свой пай). В Макао у нее много связей. А у покойного отца был своего рода официальный титул, по-английски называющийся примерно как «Благородный защитник рыбного промысла». «Чисто в гангстерском стиле», — подумал Энни.

Дом мадам Лай был традиционным китайским жилищем, состоящим из многочисленных павильончиков с маленькими двориками. Снаружи все это окружал сад. Несмотря на разнообразие цветовой палитры, доминировал розовый цвет, а окна были застеклены мелкими дорогими пластинами средиземноморского типа. Внутри среди португальской мебели красовались и китайские предметы из розового и черного лакированного дерева. Тут были диваны, ширмы и, конечно же, фарфор. Многочисленные фотопортреты богато одетых родственников с видимой гордостью были развешаны рядом с шелковым панно, на котором вздымались огромные морские волны. Похоже, Лай, как и вся ее семья, испытывала к морю особую страсть.

В доме была богатая библиотека. Мадам Лай сделала в сторону книг плавный жест рукой и сказала:

— Это комната поэзии.

Энни не верилось, что она прочитала хотя бы половину стоящих на полках книг. Тем не менее могло быть всякое, ведь мадам Лай была женщиной контрастов.

Вдруг его слух уловил голоса детей, но видеть их ему не позволили. Он вежливо спросил, сыновья у нее или дочери, на что она сказала:

— Будем делать как гуайло: вначале поговорим о деле, затем обо всем остальном.

В саду между двумя ивами стояла беседка из белого камня, внутри ее размещалась клетка с большой серой птицей. Мадам Лай принялась кормить птицу кусочками кокоса.

— Есть еще кое-что важное, капитан. Вы понимаете, что чувствуют наши сердца — людей Желтого знамени, когда кто-нибудь из нас предает своих братьев. Вы должны очень глубоко задуматься об этом.

Энни ждал этого разговора с того самого момента, когда в чем-то провинившемуся и связанному китайцу предложили перед смертью поужинать собственным пальцем. Энни предполагал, что несчастного день или два не убивали только ради того, чтобы наглядно продемонстрировать его участь гуайло как возможному деловому партнеру.

— Я о многих вещах глубоко задумываюсь, мадам Благоденствие, — ответил Энни, глядя в темно-вишневые глаза серой птицы. — Но о предательстве мне думать нечего. Предательство не в моей природе.

«Если она с этим согласится, то согласится и со многим другим», — подумал Энни.

Она искоса посмотрела на него:

— Вы человек белой расы. И разве вы не предаете ее? — Она сделала плавный жест рукой.

Энни позволил себе коротко рассмеяться. Из маленькой корзиночки в руке мадам Лай он взял кусочек кокоса, предназначавшийся для птицы, сунул его себе в рот и сказал:

— Существует только одна раса, которую человек может предать. Это раса двуногих, независимо от цвета кожи. Я не думаю, что кого-то по-настоящему предавал, — (Мадам Лай молчала.) — Вы должны знать, солнышко, — добавил Энни чуть раздраженно, — чем я все это время занимался, ведь ваши шпионы неотступно следовали за мной с того момента, как я вышел из тюряги.

Серая птица открыла гладкий клюв и издала хриплый, режущий ухо крик.

— Будет лучше, — сказала мадам Лай, — если вы станете одним из нас.

— Лучше для кого? Для вас? Или для меня?

— Лучше, чтобы было так.

Организация называлась «Собрание праведных героев Желтого знамени». Структура ее представляла своеобразную триаду (или тонг) и отпочковалась от «Союза Неба и Земли», основанного Чжан Бао, приемным сыном и любовником мадам Чен И, которая являлась женой пирата Чен Исао, того, кого называли не пиратом, а Императором морей.