Множественные ушибы - Саймон Бекетт

Я чувствовал на себе взгляд того, кого она назвала Жюлем. Вот тогда я пожалел, что бросил курить. Было бы чем занять руки.

— Так вы учитель? — спросил он.

— В данный момент. — Мне не понравилось, что Хлоя обсуждала с ним меня.

— В данный момент? Звучит так, словно у вас большие планы на будущее.

Я промолчал, а Жюль развалился на табурете. Я не спрашивал, чем занимается он. Мне совершенно не хотелось этого знать.

— Так, значит, это вы с Хлоей.

— Что мы с Хлоей?

— Ничего. — Его явно забавлял наш разговор. — Я слышал, не так давно вы встретили моего приятеля.

— Не припоминаю.

— Парня по имени Ленни.

Тот напугавший нас ночью на улице тип. Хлоя назвала его Ленни. Жюль сполз с табурета.

— Пожалуй, пойду. Передайте Хлое, мы еще увидимся.

Я не ответил и, расцепив руки, остался дожидаться, когда Хлоя закончит работу. Мы вышли на улицу, и я надеялся, что она что-нибудь скажет. Но она молчала.

— Кто это был? — наконец спросил я.

— Просто клиент.

Я остановился, а Хлоя, стуча по тротуару высокими каблуками, сделала еще пару шагов и лишь тогда обернулась. В этот миг она впервые с тех пор, как я пришел в бар, посмотрела мне в лицо.

— Не надо, Хлоя!

— Что не надо?

— Не обращайся со мной как с идиотом. Это был он?

— Если ты все заранее знаешь, то какого черта спрашиваешь?

— Чего он хотел?

— Ничего.

— Тогда зачем его принесло в бар?

— Выпить. Люди приходят в бар, чтобы выпить.

— Ты с ним собираешься снова встречаться?

— Нет. Но не мне диктовать, кому приходить, а кому не приходить в этот чертов бар.

Она поспешно двинулась вперед. Я догнал ее и загородил дорогу. В свете уличного фонаря от губ поднимались два светлых облачка — нашего дыхания.

— Хлоя… — Слова застревали у меня в горле. — Что происходит? Ради бога, поговори со мной.

— Не о чем разговаривать.

— Тогда почему ты такая?

— Господи, да отвяжись ты от меня! Я же тебе не принадлежу!

— У меня такое чувство, что я вообще тебя не знаю!

— Возможно, так и есть!

Ее глаза блеснули то ли от слез, то ли от злости. И от этого моя злость вспыхнула еще сильнее.

— Ладно. Забудь обо всем, что я говорил. Я собираю вещи и ухожу.

Теперь вперед пошел я, но вскоре услышал ее торопливые шаги за спиной.

— Шон! — Я остановился и повернулся. Хлоя обняла меня и положила голову на грудь. — Не надо.

Я испытал облегчение.

— Я не вынесу, если ты станешь встречаться с кем-то другим. Пожалуйста, не крути со мной. Скажи сейчас все, как есть.

— Извини. Не буду. Обещаю.

Хлоя прижималась ко мне, и мне нравилось ощущать теплоту ее тела. Я посмотрел поверх ее головы на безрадостную цепочку убегающих вдоль улицы желтых огней. Свежий воздух был пропитан едким привкусом от невидимой реки. Я погладил знакомый изгиб ее спины, все больше проникаясь холодным, отстраненным чувством уверенности, что Хлоя лжет.

— Мне нужен цемент.

Матильда подняла голову. Когда я пришел вернуть поднос после завтрака, в кухне было пусто, и я решил, что она в огороде. Рядом с Матильдой стояла пластмассовая миска с только что сорванной фасолью, но сама она, опустившись на колени, занималась с клумбой. И прежде чем ответить, отвернулась и вырвала змеящийся между цветами сорняк.

— А больше пока нечем заняться?

— Я вырубил, что мог, и прежде чем переходить к другому участку, надо все закрепить на этом.

На прошлой неделе работа спорилась, но пришлось вытащить столько расшатавшихся камней, что верхний этаж дома выглядел так, словно готов был рухнуть. Я надеялся, что это поверхностное впечатление и ничего подобного не случится, если выполнить работу хорошо. Но тем не менее не хотел оставлять стену в таком виде надолго.

Следовало поговорить с Матильдой о цементе несколько дней назад, но я все откладывал. После того что произошло в придорожном баре, не хотелось испытывать судьбу и покидать ферму. И мне казалось, Матильде тоже.

Но что бы она ни чувствовала, виду не подавала. Вырвала очередной сорняк и спросила:

— Когда вы хотите поехать?

Все оказалось проще, чем я предполагал.

— Мне нужно составить список того, что требуется, но это не займет много времени.

— Приходите в дом, когда закончите.

До меня дошло, что я подспудно надеялся, что она начнет искать причину не ездить. Но дело решилось, и говорить было больше не о чем. Я оставил Матильду заниматься сорняками и поковылял через двор, опираясь на старую трость, которую она мне дала взамен сожранного кабаном костыля. Палка была из темного дерева со следами зубов, где ее погрызла одна из предшественниц Лулу, но крепкая, основательная, с тускло-серебристой ручкой. Я выглядел с ней настоящим щеголем.

Стараясь сохранить самообладание, я, приперев дверь, заглянул в кладовую, чтобы определить, что необходимо купить. В первую очередь, конечно, цемент, а песка, похоже, много. Затем ведро и мастерок вместо заржавевшего. Еще лопату, решил я, потрогав ту, что была в плену застывшего раствора. Она задрожала, как большой камертон. Я поискал, куда бы все записать, и наткнулся на грязный блокнот и огрызок карандаша, которые выкинул из кармана комбинезона. Перелистал страницы, пока не нашел чистую, и составил список покупок. В блокноте были замеры для ремонта дома, но один лист привлек мое внимание. На нем была изображена обнаженная женщина — нарисована неумело, но с одной характерной деталью: заправленными за ухо волосами.

Первой мыслью было, что это Матильда и рисунок является подтверждением моей догадки, кто отец Мишеля. Но, присмотревшись, я засомневался. Точка на щеке могла изображать ямочку, а я ведь видел, как Греттен, неосознанно подражая сестре, заправляла волосы за уши. Хотя примитивное исполнение не давало возможности установить, кто тут был на самом деле.

Снаружи послышался шум, и я быстро закрыл блокнот. Но это оказался всего лишь Жорж. Старик, позвякивая ведрами, прошаркал через двор. И я грустно улыбнулся своей реакции. Это тебя научит! Переворачивая страницы, я нашел чистую, написал все, что было мне необходимо. А вскоре направился обратно к дому. За открытой дверью Матильда разделывала освежеванного кролика. Она умело орудовала, отделяя лапу, а миска с нарванной фасолью стояла рядом.

— Я готов ехать, когда будет удобно вам.

Из-за распахнутой двери, скрывающей часть комнаты, раздался презрительный смешок.