Северная Корея - Олег Кирьянов

Южане и северяне (особенно молодежь), как женщины, так и мужчины, отличаются друг от друга по росту. Южане, как правило, в среднем на восемь — двенадцать сантиметров выше северян. Такая разница заметна даже на первый взгляд. Все дело в полноценном, разнообразном рационе питания, который на Юге доступен всем жителям. К тому же меню южан постепенно приближается к западным аналогам, и конечно же смена основных продуктов питания не может не отразиться на внешнем виде. В результате южане в среднем выше, крупнее, чем северяне. Кстати, если в Северной Корее животик у мужчин считается привлекательным, но по-настоящему толстых людей там мало, то в Южной Корее все с точностью до наоборот — полные люди привлекательными не считаются, однако толстяков с каждым годом становится все больше и больше.

Завершая разговор про стандарты красоты на Юге и Севере, можно вспомнить об активных спорах среди российских дипломатов, одни из которых долго проработали в Северной Корее, а другие — в Южной. Словесные баталии на тему «Где кореянки красивее: на Юге или Севере?», хотя и напоминают бесперспективные дискуссии в стиле «Что вкуснее: яблоко или груша?», сами по себе, однако, небезынтересны. Как правило, самыми красивыми дипломаты считают «своих» кореянок, то есть жительниц той страны, в которой они работали. Если же попытаться серьезно и максимально объективно ответить на этот вопрос, то получится вот что. В целом южанки миловиднее, что объясняется большей ухоженностью и достатком, однако красавицы КНДР, принадлежащие к правящей верхушке, поистине бесподобны. Российские дипломаты, которые видели таких, как правило, закатывают глаза и говорят: «Ну таких увидеть и умереть! Там такие красотки, что вообще! Южнокорейским моделям до них далеко!» Хотя не будем провоцировать споры, скажем лишь, что все это дело субъективное.

Еще можно добавить, что разговоры про особую красоту северокорейских женщин охотно поддерживают южнокорейские мужчины, ссылаясь на бытующее в Корее поверье: мол, красивые женщины — на Севере, а мужчины — на Юге. Но здесь, пожалуй, дело не в том, что южане действительно считают северянок красавицами (большинство из них никогда не видело ни одну девушку или женщину из КНДР), а в том, что они хотят таким нехитрым образом похвалить себя. Корейская война сильно перетасовала корейскую нацию, заставив перемешаться выходцев из разных регионов, так что поверье про красавцев с Юга и красавиц с Севера уже давно потеряло свою актуальность.

Кто-то помнит, а кто-то даже не застал те «замечательные» времена, когда в Советском Союзе населению выдавали продовольственные карточки или талоны. На них можно было купить определенное количество различных видов продуктов питания, а иногда и хозяйственных товаров: мясо, колбасу, крупы, кое-какие консервы, мыло, стиральный порошок и проч. Данные карточки вводились с одной-единственной целью: люди гарантированно должны были получать необходимый минимум продуктов питания и товаров первой необходимости, которых в государстве уже отчаянно не хватало. И чтобы дефицитные товары не скупались в одночасье спекулянтами, а доставались всем и каждому, были введены те самые пресловутые карточки. Купил по карточкам, допустим, пять килограммов мяса в месяц, и все, больше нельзя, так как другим может не хватить. Неудивительно, что карточки в народном сознании связываются с серьезными проблемами в экономике, тяжелыми временами. По крайней мере, именно так карточки воспринимали в СССР. Если ввели карточки, значит, чего-то нужного перестало хватать и надо затягивать пояса. Многие при слове «карточки» и вовсе вспоминают блокадный Ленинград, в котором от голода, холода и болезней погибло куда больше людей, чем от артобстрелов и бомбежек фашистов. Про карточки кратко, но очень емко рассказала Ольга Бергольц в своей «Ленинградской поэме»: «125 блокадных грамм с огнем и кровью пополам». Минимальная порция по продовольственным карточкам составляла в те страшные годы 125 граммов хлеба с отрубями.

Впрочем, во всем мире считают, что продовольственные карточки всегда связаны с трудноразрешимыми экономическими проблемами. Но вот в Северной Корее к карточкам совершенно иное отношение. В КНДР карточная система — это скорее символ достатка, сытости, пусть даже и относительных. Для северокорейца карточная система, централизованное распределение — это доказательство того, что ты гарантированно получишь необходимый минимум и сможешь прожить более-менее нормально, и тебе не придется выкручиваться, а может быть, даже голодать.

В КНДР карточки были с самого начала. Вводились они, конечно, потому, что государство не могло обеспечить население необходимым количеством продуктов питания и товарами первой необходимости, а потому было вынуждено перейти к распределению и планированию. Но северокорейцы уже привыкли к карточной системе и считают, что пусть будет хоть что-то, чем вообще ничего.

В недавнем прошлом карточки в Северной Корее все-таки отменили, однако причиной тому стало не повышение благосостояния масс, а, напротив, жесточайший кризис в экономике, который произошел в середине — конце 1990-х годов. Это времена «трудного похода», если говорить языком официальной пропаганды КНДР, или большого голода, как часто эти годы называют зарубежные СМИ. Прекращение безвозмездной помощи со стороны СССР, сокращение помощи от Китая, а также череда природных катаклизмов, ставших причиной нескольких неурожайных лет, привели страну на грань катастрофы. В итоге власти КНДР вынуждены были отказаться от карточек, так как даже с их помощью не могли обеспечить населению необходимого минимума. Корейцам фактически приказали выживать самостоятельно, выкручиваться, как хотят. Особенно тяжело жилось в провинции, тогда как в Пхеньяне и крупных городах карточная система хоть с ограничениями, но все же функционировала.

В те годы в КНДР погибло от голода и болезней, вызванных истощением, несколько сотен тысяч человек. А власти Северной Кореи вынуждены были под угрозой голодных бунтов обратиться к рыночной экономике. Именно это решение помогло пережить кризис, хотя потери были катастрофическими.

Получается, что карточки в Стране чучхе отменяли вовсе не от хорошей жизни, как во всех остальных странах, переживших карточную систему. Так что нет ничего удивительного в том, что у северян карточки ассоциируются со стабильностью и благополучием.

Постепенно ситуация нормализовывалась, и в КНДР снова стали возвращать карточно-распределительную систему, параллельно сочетая ее с попытками властей избавиться от зачатков рыночной экономики, начавшей зарождаться во время кризиса. Но практика показала, что джинна обратно в бутылку не загнать: в прежнем объеме карточную систему восстановить не удалось, да и рынок в КНДР, пусть даже не всегда признанный, находящийся на полулегальном положении, стал уже неотъемлемой частью жизни Страны чучхе. Именно на рынках, особенно в провинциях, сейчас зарабатывают себе на жизнь большое количество северокорейцев, именно рынок позволяет восполнять ту нехватку продовольствия и товаров первой необходимости, которая не сошла на нет и после восстановления карточной системы.

Итак, подытожим: для северокорейца карточная система — это очень, очень хорошо. Именно она ассоциируется с достатком, благополучием, стабильностью. Ведь, имея на руках карточки, ты точно знаешь, что и ты сам, и твоя семья будут обеспечены всем необходимым. С кризисом же, напротив, ассоциируется отмена карточек. Еще свежи в памяти времена, когда люди в прямом смысле слова умирали от голода. Тогда весь северокорейский народ можно было сравнить с человеком, не умеющим плавать. Однако этого несчастного вышвырнули из лодки на середине пруда, и теперь он должен грести к берегу. Но никто не знает, доберется он туда или нет…