Люди – книги – люди. Мемуары букиниста - Татьяна Львовна Жданова

хочется вспомнить ещё одного чудесного человека, который очень украшал наше существование. Звали его Николай Арсеньевич Строганов. Это был высокий, седой, очень красивый пожилой человек. Назвать его стариком как-то язык не поворачивается, хотя, когда я его впервые увидела, ему было, наверное, сильно за 60. Он чуточку сутулился, но скорее от своего высокого роста, чем от возраста. Каждый четверг, зимой и летом, весной и осенью, он неизменно приходил к магазину ещё до открытия, и терпеливо ждал, когда появятся наши первые ласточки с ключами. Ему везло, если дежурила Галина Андреевна или Люда, а я вечно просыпала и опаздывала и. Летя от Садового кольца к магазину, я ещё издалека видела его высокую фигуру, в терпеливом ожидании застывшую у дверей магазина. Он охотно болтал с нами, относился к нам очень по-доброму, и мы его любили. А собирал он книги по органу. Такие книги встречались у нас нечасто, но если хоть что-нибудь было, мы обязательно оставляли их для Строганова, звонили ему домой и он очень радовался, если попадалась книга, которой у него не было. Он приходил к нам почти все то время, что я работала в магазине – ну, лет 14, наверное (а сколько лет он приходил до меня?!). Казалось, проработай мы сто лет – и все сто лет каждый четверг он будет ждать нас у дверей магазина. Но нет – состарился наш Николай Арсеньевич, заболел и умер. Приходила к нам его дочь, уже немолодая приятная полная дама, чтобы продать кое-что из его книг. Она была похожа на отца, но не такая интересная. А я вспомнила, как он специально принёс мне показать свою фотографию в молодости. Он был снят в три четверти, на нём была офицерская морская форма, лицо точеное, голова кудрявая, такой красавец – Григорий Александров в свою лучшую пору мог бы умереть от зависти. Царствие небесное нашему Николаю Арсеньевичу!

Пожалуй, надо вспомнить и Льва Евгеньевича Микулина, нашего постоянного покупателя. Он был специалистом по немецкой литературе и сам внешне был похож на немца: худощавый блондин с резковатыми чертами лица и голубыми или серыми глазами за стеклами очков в тонкой золотой оправе. В его манерах была некоторая суховатость, присущая многим из тех, кто занимается немецкой литературой и немецким языком. Заходил он к нам часто, и мы его не то чтобы любили, но привыкли к нему. Со мной Микулин был вполне любезен и приветлив, и я тоже старалась быть с ним вежливой. Но однажды он повернулся к нам какой-то необычной, с позволения сказать, гранью. Лев Евгеньевич принес показать нам фотографии своих детей, которых он снимал сам. Это были изумительные фотографии, сделанные истинно любящим отцом, и детишки на них (девочка и мальчик) выглядели чистыми ангелочками. Лев Евгеньевич предложил сделать мой портрет, и прямо скажу, лучше фотографии у меня нет. Как он умудрился сделать из моей физиономии что-то очень приличное, ума не приложу. Лев Евгеньевич оказал мне ещё одну услугу: когда мне выпала неожиданно поездка в ЧССР и ГДР, именно он нашпиговал меня всякими знаниями относительно политического строя и политических деятелей в ГДР, потому как об этом могли спросить в комитете комсомола или в парткоме, которые совершенно необходимо было пройти перед поездкой, дабы там могли проверить мою идеологическую чистоту. От комитета комсомола у меня осталось самое отвратительное впечатление, а вот в парткоме поступили мудро: без меня меня женили, то есть утвердили мою кандидатуру без моего присутствия, за что я осталась им весьма признательна. Но как сейчас помню, мы с Микулиным сидели в креслах за низким столиком в центре зала, и он рассказывал мне о Готвальде, Хоннекере и о ком там ещё? Самый главный-то у них был… А, Вальтер Ульбрихт.

Почему я вспоминаю всех этих наших покупателей? Да потому что от каждого я получала частичку души, частицу знаний, училась у них жизни, все они были и остаются частью моей жизни.

Вот, например, Воронина Татьяна Алексеевна. Она появилась в нашем магазине, благодаря самому Юрию Никулину. Дело в том, что Юрий Владимирович жил в двух шагах от нашего магазина на углу Б. Бронной и ул. Алексея Толстого. Как-то раз летом я сидела в товароведке в одиночестве, и даже никаких «продавателей» не было. Вдруг в товароведку вошел высокий мужчина. Первой моей мыслью было: «Вот и монтер появился!». Второй: «Нет, на нем слишком красивый костюм». Третьей: «Ба, да это Юрий Никулин!». Передо мной стоял высокий, сильный и заметно натренированный мужчина в отлично сшитом костюме из темной материи с серебристой ниткой и лицом Юрия Никулина. Он поздоровался, объяснил, что его жена Татьяна Николаевна знает английский язык и хочет почитать хорошие детективы на английском. Ну, я ему тут же накопала с десяток книг Агаты Кристи, Гарднера, ещё кого-то там. Может быть, он даже сначала съездил (на своей машине) домой, чтобы Татьяна Николаевна отобрала то, что нужно, а может быть, сразу заплатил за всё, я не помню. В общем, он приходил ещё пару раз, а потом стала приходить сама Татьяна Николаевна. Кстати, она перевела первый роман Гарднера, вышедший у нас в СССР. Вот Татьяна Николаевна и попросила разрешения, чтобы к нам пришла её приятельница и учительница английского языка, занимавшаяся с её сыном Максимом, – Татьяна Алексеевна. Татьяна Алексеевна ужасно стеснялась идти к чужим людям и что-то просить. Но Юрий Владимирович сказал ей: «Там в магазине есть такая девушка с глазками-вишенками, ты подойди к ней». Однако, когда Татьяна Алексеевна, наконец, решилась прийти к нам, меня не было в магазине, а была Вера, которая и приняла её в свои теплые объятия, с тех пор Татьяна Алексеевна тоже стала неотъемлемой частью нашей жизни и большим её украшением. Во-первых, она была очень интересной женщиной лет 45–46, всегда со вкусом одетой, очень доброй, очень деликатной, всегда готовой помогать не только своим бесчисленным родственникам, но и бесчисленным друзьям, к которым она присоединила и нас. Во-вторых, у неё были золотые руки. Она прекрасно вязала на машинке (это помимо большого количества уроков английского и немецкого, которые она постоянно давала, и забот о муже и сыновьях, и о семье младшего сына). Татьяна Алексеевна ещё очень вкусно готовила – сколько всяких её пирогов мы перепробовали! При всем при этом она всегда боялась быть навязчивой, всегда стеснялась что-то у нас попросить. Мы с Верой ездили к ней на дачу в город Ирпень под Киевом, в настоящее родовое гнездо, построенное ещё