Треть жизни мы спим - Елизавета Александрова-Зорина

Подошла очередь матери больного мальчика, которая чуть привстала, словно боясь, что ее не будет видно, и срывающимся от сдавленного плача голосом рассказала о трехлетнем сыне с опухолью мозга, да за что моему мальчику такое, ведь еще толком не жил, хотя батюшка в нашей церкви сказал, что богу виднее, но не может быть, чтобы бог наказал нас за что-то, скорее всего перепутал адреса и наслал беду на моего малыша по ошибке. Тут же дали слово священнику с большим золоченым крестом и спутанной бородой, и тот перекрестил женщину сложенными пальцами. Глупая раба божья, онкология не болезнь, а господня милость, которую он посылает тем, кому хочет напомнить, что жизнь конечная и не самоцель, а только зал ожидания. Позвольте не согласиться с вами, отец, выкрикнул из зала другой священник, и камеры перевели на него, смею напомнить вам блаженного синклитикия, писавшего об орудиях дьявола, не буду утомлять длинной цитатой, прочитаю только относящееся к теме сегодняшней передачи, если дьявол побежден здравием человека, то тело его поражает болезнями, ибо, не могши обольстить его удовольствиями, покушается совратить душу невольными трудами, поражает человека тяжкими болезнями с тем, чтобы через сие в нерадивых помрачить любовь к богу. Ладно, заканчиваем дискуссию, дал отмашку режиссер, а то эти попы с ума сведут, им только дай волю.

А дальше началось самое интересное, потому что в зале оказался его лучший друг, которого он не видел уже десять лет, но сидел тот в другом зрительском секторе, на первом ряду, так что его было трудно разглядеть, зато на студийном экране показали крупным планом. Друг постарел, осунулся, волосы с его головы окончательно перебежали на щеки и подбородок, и он, глядя на экран, думал с грустью, неужели это тот парень, с которым в студенчестве, купив два ящика портвейна, пили три недели без закуски, потому что на нее не осталось денег, и в конце концов пожелтели, видимо, организм после долгого запоя дал сбой, зато однокурсники удивлялись какому-то нездешнему, не иначе, как заграничному, загару, на самом деле бывшему лишь печеночной недостаточностью. Что вы можете рассказать о похитителе, спросил его ведущий. Пожав плечами, друг сказал, ну, однажды, напившись, тридцать пять лет назад, мы угнали машину, ее водитель вышел посмотреть, не поцарапал ли капот о заграждение, а мы забрались внутрь и поехали на скорости пять километров в час, так что водитель гнался за нами, даже не переходя на бег, и это было очень смешно. Друг засмеялся, и он тоже, так что сидевшие рядом зрители покосились, тихо, чего хихикаете без команды режиссера, но остальных история как-то не впечатлила и даже не вошла в окончательный монтаж. А сейчас я занят строительством дачи, вот, с канализацией проблемы, трубы, выгребная яма, да и стройматериалы нынче стали дороги, но ведущий, чертыхнувшись, убрал от него микрофон.

Следом в студии появились ее мать и его бывшая жена, и он подумал, надо же, есть в них что-то общее, вполне могли бы сойти за двух сестер. Женщины посмотрели друг на друга оценивающе, с ног до головы, как оглядывает портниха, собираясь снять мерку, но бывшая сделала это быстрее, как бы мимоходом, потому что в общем-то никто и ничто не интересовали ее больше собственной персоны, а ее мать задержалась взглядом на ногах бывшей, признав, что они хороши, да и платье не хуже, чем ее собственное. Первое слово, конечно, дали бывшей, потому что мать актрисы и так не сходила с экранов и газетных полос и, положа руку на сердце, давно уже всем надоела, а эта женщина, бывшая жена похитителя, появилась впервые и была всем безумно любопытна, даже самому ведущему. На большом экране замелькали его фотографии, бережно хранимые бывшей в домашнем архиве, и он, выматерившись под нос, втянул голову в плечи. Ну и какого черта мы сюда приперлись, ведь нас сейчас узнают и непременно, как пить дать поймают, хотел сказать он вслух, но не сказал, а только подумал.

Расскажите нам о бывшем муже, попросил ведущий, нарисуйте, так сказать, психологический портрет, чтобы мы поняли наконец-то, что же произошло на самом деле. Бывшая, приготовившись говорить, закинула ногу на ногу, так что у него, совершенно неожиданно, защемило сердце, не сильно, но слегка, ведь не чужие они были люди, а это движение, закидывание ноги на ногу, он видел столько раз, в самых разных ситуациях, и когда они разводились, например, или когда курили, голые, сидя напротив друг друга, после секса, или даже когда познакомились, довольно банально, а впрочем, какие знакомства не банальны, в городском парке, в компании подруг, бывшая сидела на поваленном дереве, вот так же закинув ногу на ногу, и в тот момент он понял, кто бы ни была эта женщина, будет его женой, так уж суждено. Бывшая как бы между прочим упомянула, что давно уже замужем за другим, членом столичного правительства, конечно, с отцом актрисы не сравнить, но тоже не пальцем делан ее муж, и в городе его многие знают, а с бывшим мужем, который так внезапно прославился на всю страну, в разводе уже двадцать лет, хотя, конечно, не переставала общаться с ним и после развода, что же плохого, если бывшие супруги остаются друзьями. Не забывайте звонить на наш номер восемь-восемьсот три семерки пять-пять пять-ноль, перебил бывшую ведущий, если вам известно хоть что-нибудь об актрисе и ее похитителе, анонимность и вознаграждение гарантируются каждому, а тот, кто укажет их точное местонахождение, получит от нашего телеканала в награду ни много ни мало, а целый миллион. Мой бывший муж человек очень мечтательный, даже слишком, продолжила бывшая, и у него зашевелилось нехорошее предчувствие, порой он путает свои фантазии и реальность, как случилось, когда ему приснилось, а это бывает со всеми мужчинами, что соседка снизу, простите за грубость, перепихнулась с ним у мусоропровода, и он настолько уверился в этом, что, столкнувшись с ней у мусоропровода в реальности, попытался повторить это, за что сначала был бит мусорным ведром, а затем и мужем этой соседки. Зрители покатились со смеху, без всякой команды режиссера, и ему в лицо ударила кровь, над собой посмейтесь, идиоты. А однажды признался, что у него есть вторая жена, продолжала бывшая, и ведущий чуть из штанов не выпрыгнул, надеясь на жареную новость, но бывшая пояснила, что под второй женой имелась в виду выдуманная, фантазийная, к которой он как бы уходил, когда реальная жена особенно ему докучала. На экране мелькали фотографии, его детский портрет, боже, кто этот мальчик и какое имеет отношение к тому, кто сидит сейчас в зале, втянув голову в плечи, выцветший снимок дружеской вечеринки, он третий слева, голова в красном кружке, свадебное фото, такое трогательное, они с бывшей, молодые, счастливые, на ней платье, взятое у подруги и на размер больше, чем нужно, а он в костюме отца, такие уж были времена, а вот он с небольшой бородкой, в сиреневом халате, за печатной машинкой, злой, что отвлекают от работы, это еще те годы, когда он мечтал быть писателем, а потом фото с паспорта, с казенным выражением лица, и еще разные снимки, в основном домашние, сделанные бывшей, на которые он смотрел теперь так, словно это не он изображен на них, а кто-то незнакомый ему. Бывшая еще что-то говорила и говорила, а он уже не слушал ее, думая, что приговоренный раком — другой, посторонний, не такой как все, еще не там, но уже не здесь, он одновременно везде и нигде, и его жизнь уже вроде как не его, и воспоминания, и прежние мечты как будто больше не принадлежат ему, а города, вещи, события, люди, когда-то дорогие сердцу, уходят все дальше и дальше, как причал, от которого только что отчалил катер, пока, превратившись в едва различимые пятна на горизонте, не исчезают вовсе.