Красная жатва - Дэшил Хэммет

— Все в порядке. Входите и располагайтесь.

Дина выключила мотор и вылезла из машины.

— Есть в машине фонарик? — спросил я.

Она дала мне фонарик, зевнула:

— Господи, ну и устала я. Надеюсь, в этой дыре есть что-нибудь выпить?

Я сообщил, что у меня с собой фляжка виски. Эта новость ее подбодрила.

В хижине была всего одна комната, где помещалась армейская койка, покрытая коричневым одеялом, стол, на котором валялись фишки для покера и колода карт, железная печка, четыре стула, керосиновая лампа, тарелки, кастрюли, сковородки и ведра, три полки консервов, охапка дров и тачка.

Когда мы вошли, Рено зажигал лампу.

— Не так уж худо, — сказал он. — Пойду спрячу колымагу, и до утра мы в безопасности.

Дина подошла к койке, откинула одеяло и сообщила:

— Может, здесь кое-что и водится, но так не видать. Давайте свою выпивку.

Я отвинтил пробку и передал девушке фляжку, а Рено вышел отогнать машину. После Дины я тоже сделал глоток.

Рокот мотора становился все слабее. Я открыл дверь и выглянул. Видно было, как белый свет, удаляясь, прыгает вниз по холму между деревьев и кустов.

Когда он совсем исчез из виду, я вернулся в хижину и спросил девушку:

— Ну как, пойдем в город пешком?

— Что?

— Рено уехал на машине.

— Подонок паршивый! Слава Богу, хоть под крышей нас оставил.

— Не радуйтесь. У Рено был ключ от этой развалюхи. Ставлю десять к одному, что те ребята, которые его ищут, знают это место. Поэтому он нас здесь и бросил. Предполагается, что мы сцепимся с преследователями и задержим их, пока Рено будет удирать.

Дина устало поднялась с койки, прокляла Рено, меня, всех мужчин от Адама и хмуро осведомилась:

— Уж если вы все знаете, то скажите, что нам теперь делать.

— Найти местечко поудобнее где-нибудь поблизости и посмотреть, что будет дальше.

— Я возьму с собой одеяла.

— Одного они, может быть, и не хватятся, но если возьмете больше, то нас найдут как миленьких.

— Тоже мне миленький, — проворчала Дина, но одеяло взяла только одно.

Я задул лампу, запер за нами дверь, и при свете фонарика мы стали пробираться по тропинке.

На склоне холма мы нашли небольшую лощину, откуда дорога и хижина просматривались сквозь кусты. За ними вполне можно было укрыться и остаться незамеченными, если, конечно, не зажигать света.

Я разостлал одеяло, и мы сели.

Девушка прислонилась ко мне и начала жаловаться, что земля сырая, что ей холодно даже в меховом пальто, сводит ногу и хочется курить.

Я дал ей глотнуть из фляжки. Этим я купил себе десять минут покоя.

Затем она заявила:

— У меня начинается простуда. Когда они приедут, если вообще кто-нибудь приедет, я буду так кашлять и чихать, что в городе услышат.

— Чихнете только раз, — сказал я. — Второй раз не успеете.

— Тут мышь, что ли, ползает под одеялом.

— Вероятно, всего-навсего змея.

— Вы женаты?

— Бросьте это.

— Значит, женаты?

— Нет.

— Вот повезло какой-то женщине.

Я стал искать приличный ответ на эту остроту, когда вдали на дороге мелькнул свет. Я прошептал: «Ш-ш-ш». Свет исчез.

— Что это? — спросила она.

— Фары. Уже погасли. Наши гости оставили машину и идут пешком.

Прошло довольно много времени. Девушка дрожала, прижавшись ко мне теплой щекой. Мы как будто слышали шаги и видели темные фигуры на дороге и вокруг хижины, но это могло нам и почудиться.

Конец нашим сомнениям положил яркий круг света, брошенный фонариком на дверь хижины. Грубый голос сказал:

— Баба пусть выходит.

Полминуты они молча ждали ответа из-за дверей. Потом тот же грубый голос спросил:

— Ну как, выходишь?

И снова молчание.

Его нарушили выстрелы, со звуком которых мы за этот вечер уже как-то свыклись. Что-то застучало по доскам.

— Пошли, — шепнул я девушке. — Пока тут такой шум, попробуем добраться до их машины.

— Не надо, — сказала Дина. Она вцепилась мне в руку и не давала подняться. — На сегодня с меня хватит. Здесь нас никто не тронет.

— Пошли, — настаивал я.

Она сказала: «Не пойду», — и не пошла, но пока мы спорили, стало уже слишком поздно. Ребята внизу вышибли ногами дверь, обнаружили, что в хижине пусто, и заорали, подзывая свою машину.

— Подъехал автомобиль, туда влезли восемь человек, и машина двинулась по холму в том же направлении, что и Рено.

— Можем перебраться в хижину, — сказал я. — Вряд ли они вернутся.

— Молю Господа, чтобы в этой фляжке осталась хоть капля виски, — сказала она, когда я помогал ей встать.

Консервы, припасенные в хижине, показались нам наутро не слишком соблазнительными. Наш завтрак состоял из кофе, сваренного на сильно застоявшейся воде из оцинкованного ведра.

Пройдя с полтора километра, мы добрались до фермы, где какой-то юноша оказался не прочь заработать несколько долларов и отвезти нас в город на семейном «форде». Он задавал множество вопросов, на которые мы отвечали враньем или не отвечали вовсе. Он высадил нас в начале Кинг-стрит, у маленького ресторана, где мы съели кучу гречневых оладий с беконом. Такси доставило нас к дому Дины около десяти часов. По ее просьбе я обыскал дом от подвала до крыши и не обнаружил никаких незваных гостей.

— Когда вы вернетесь? — спросила она, провожая меня до двери.

— Попытаюсь заскочить к вам до полуночи, хотя бы на несколько минут. Где живет Лу Ярд?

— Пейнтер-стрит, дом 1622. Это в трех кварталах отсюда. Что вам там нужно?

Не успел я ответить, как она схватила меня за плечо и попросила:

— Отыщите Макса, пожалуйста. Я его боюсь.

— Может быть, немного погодя сумею натравить на него Нунана. Все зависит от того, как пойдут дела.

Она назвала меня проклятым обманщиком, которому плевать, что с ней будет, лишь бы шли его грязные делишки.

Я отправился на Пейнтер-стрит. Под номером 1622 стоял красный кирпичный дом с гаражом прямо под парадной дверью.

Пройдя еще квартал, я обнаружил у тротуара наемный «бьюик» без шофера, а в нем Дика Фоли. Я влез в машину и спросил:

— Что происходит?

— Засек в два. В три тридцать — Уилсон. Мики. В пять — домой. Много дел. На месте. Снялся в три — до семи. Пока ничего.