Ловушка для лжепринцессы - Ульяна Муратова

С заходом солнца резко похолодало, и с вполне приемлемых минус пяти температура опустилась до минус десяти-пятнадцати. Я начала замерзать, даже меховой плащ не помогал. Когда я поёжилась, Мейер укутал меня ещё и своим плащом, так что я теперь больше напоминала бабу на чайнике, а не лжепринцессу на конелосе. Судя по виду, вилерианца морозец тоже щипал знатно, но он молча сносил холод, только пришпоривал эльга.

В общем, в тёплое помещение большого гостиничного (не побоюсь этого слова) комплекса мы ввалились слегка запорошенные снегом (все), голодные (тоже все), уставшие (даже эльги), замёрзшие (Мейер) и изо всех сил старающиеся не описаться (я).

В номер я влетела с вытаращенными глазами, потому что давление в организме было повышенное, и казалось, что из меня сейчас польётся, и если не снизу, то как минимум из ушей. К счастью, удобства были на месте. Галантно оставив меня в одиночестве, Мейер ушёл из номера, поэтому я предалась простой и доступной каждому радости. Знаете, человек, который говорит, что ничто в жизни не способно его порадовать, лукавит. Не описаться на публике — вот рецепт простого счастья, доступного любому и всегда.

А ещё в ванной было божественно тепло, и имелась горячая вода. Я смыла с себя тяжёлый день и завернулась в длинную мягкую хлопковую простыню, что тут служила полотенцем. Выглянула наружу и заметила стоящие у двери саквояжи. Достала оттуда первое попавшееся платье и натянула чистое взамен несвежего костюма. Порылась в вещах, чтобы посмотреть, что можно надеть завтра. Собственно, практически весь гардероб, который мне заказала королева, сюда уместился, так что голой ходить точно не буду. Другой вопрос, что для езды на эльгах торжественные платья не подходили, а штанов у меня имелось только трое, одни из которых я только что сняла.

Понюхала свою одежду. В общем, если я не планирую (а я не планирую) выдавать себя за самку эльга, то нужно устроить постирушки. Но как это всё высушить за ночь?

Пока я раздумывала над этой проблемой, вернулся Мейер с ужином на пятерых.

— Мы будем есть в номере? — немного удивилась я, оглядываясь.

Небольшой обеденный стол с двумя стульями, две одинарные кровати, полки для вещей, низкий комод для сумок. Вполне добротная обстановка.

— Да, сегодня так. Все устали и хотят спать.

— Мейер, а ты умеешь сушить вещи магией?

— Конечно. А что?

— Тогда поможешь после ужина? Хочу постирать костюм, в котором ехала. Он для верховой езды больше всего подходит и самый тёплый из моих вещей, но от него уже за версту разит эльгами и тяготами жизни.

— Даже не вздумай! — сурово нахмурился Мейер.

— В смысле? — нахмурилась я в ответ.

— Я тебе этого не позволю! — решительно сказал он.

— А кто ты, позволь спросить, такой, чтобы мне что-то позволять или не позволять? — резонно возмутилась я, чем, кажется, очень его задела.

Он молча забрал грязный костюм и закрылся в ванной. Вышел спустя минут двадцать, вымытый, одетый во всё чистое и с благоухающим чистым костюмом в руках.

Пришлось устыдиться. Но я же не знала, что он стирку имел в виду. Не позволять мне стирать — можно. Не позволять всё остальное — нельзя. И как ему теперь объяснить?

Видимо, мои слова Мейера очень расстроили. За ужином он не проронил ни слова. Кстати, еды оказалось вовсе не на пятерых, а на одну переселенку и одного вилерианца. Когда мы закончили ужинать, Мейер достал из сумки приятно пахнущую мазь.

— Ноги болят? Мышцы тянет? Устала от седла?

— Да, — пришлось признать мне. — Мейер, извини, я не поняла, что речь идёт о стирке. Ну и вообще… я просто не люблю запреты. И когда мы знакомы всего один день, а ты так уверенно заявляешь, что чего-то мне не позволишь, то у меня возникают недоумение и желание отстаивать свои границы. Большое тебе спасибо за то, что ты вещи постирал, но я предпочитаю делать это сама.

— Но это же мужская обязанность! — возмущённо воскликнул он. — Особенно в походе. Дома с этим и голем справится. Но здесь? А если бы ты руки себе стёрла?

Нет, когда сто с лишним килограмм тренированного мужика басом возмущаются, что им не давали женские штанишки постирать — это настолько комично, что и ответить нечего.

— Мейер, мне очень приятна твоя забота, но она должна быть дозированной. Не душащей. Не изнуряющей. Не навязанной. До-зи-ро-ван-ной!

Вишнёвый взгляд вспыхнул. Несколько минут он внимательно рассматривал меня, а потом вздохнул.

— Хорошо. Но стирать всё равно буду я.

И вот с одной стороны, это то поражение, которое я готова была принять. А с другой — получается, что последнее слово осталось за ним, а результат в его пользу.

— Ладно, — признала я, решив быть мудрой.

Так и быть, мытьё полов тоже ему потом уступлю в обмен на что-нибудь ценное. Вообще, забавно, конечно, мы едва знакомы, а ссоримся уже, как сложившаяся пара. Но было в этом вилерианце что-то родственное и вызывающее расположение. Рядом с ним я чувствовала себя лёгкой, защищённой и настоящей. Сложно облечь это ощущение внутреннего комфорта в слова.

— Мейер, а где ты будешь ночевать? — спросила я, предчувствуя некий подвох.

— Здесь. Это ради безопасности, — с готовностью ответил он.

Какая тут опасность? Паучок в ванной притаился?

Повисла пауза, во время которой я, прищурившись, смотрела на своего визави.

— Я обещаю не приставать. Спать буду на своей кровати. Храпеть не буду. Это действительно ради безопасности, — заверил он.

— Ладно, — второй раз сдалась я.

В конце концов, кровати две, и стоят они у разных стен, на приличном расстоянии друг от друга. Да и на сытый желудок спорить было лень. От тепла и еды меня развезло и потянуло в сон. Да и усталость внезапно накатила, слишком уж нервный выдался день. Я села на постель и уже хотела обессиленно рухнуть лицом в подушку, как Мейер сказал:

— Лисса, нужно сделать тебе массаж. Иначе тебе слишком тяжело и больно завтра будет садиться в седло.

Массаж, значит. Можно подумать, я вчера родилась и не знаю, чем заканчивается массаж, который мужчина делает женщине. Бесплатно. В гостиничном номере. Один на один. Но тело действительно ломило от многочасовой поездки. А банка в руках Мейера так приятно пахла…

— Давай я просто сама намажусь этой мазью…

— Нет. Я знаю, что