Странник поневоле - Борис Долинго

Парень приподнялся и посмотрел вдаль. Волны, которые пока не успокоились, сильно мешали, но какой-то остров просматривался на дистанции то ли пять, то ли десять километров – поди пойми эту «плоскую перспективу».

Очередной обломок его судна – часть мачты с обрывками паруса – выбросило шипящей волной на песок. Богдан встал и прошёлся между обломков.

– М-да, – пробормотал он. – Всё начинать сначала… Если только, конечно, здесь не будет точки перехода.

Пока волнение не улеглось, лезть в воду, пытаясь выудить остатки снаряжения, не стоило, и Богдан решил осмотреть окрестности места, где он так вынужденно «высадился» на остров.

Ветер, пока ещё довольно сильный, трепал волосы и бросал горсти влажного песка в глаза, пока он карабкался на высокую часть берега. Глазам Богдана здесь открылась опушка леса, который располагался метрах в сорока от края уступа.

Юноша покачал головой:

– По шаблону он, что ли, острова делал?

Правда, лес здесь был несколько иной – многие деревья почему-то стояли с ободранной корой, засохшие: на острове присутствовал некий фактор, вызывающий гибель растений.

«С экологией здесь, что ли, не то?..» – подумал Богдан и, вынув лучемёт, подошёл к ближайшим деревьям, осматривая их.

Впечатление было такое, что с деревьев сдирали кору широкими полосами и обрезали молодые ветки. Богдан присмотрелся к срезам: он готов был поклясться, что ветки именно срезали. Делало это либо какое-то животное, либо, что даже опаснее, существо разумное, применявшее пусть и примитивные, но орудия труда. Все срезы были старые: их края и края полос ободранной коры уже давно обветрились и подсохли.

Внимание неизвестных «обработчиков» привлекали только лиственные породы – хвойные деревья стояли совершенно нетронутые. Если такое же происходило с имеющимися на острове деревьями дедае, то его рацион существенно сократится.

Странным было и то, что вся трава в поле зрения вокруг была очень короткой, словно подстриженной. Правда, подстрижена она была как-то необычно – в совершенном беспорядке шли участки с высокими и низкими срезами, словно кто-то вкривь и вкось поводил газонокосилкой, меняя высоту ножей.

И ещё одна странность бросилась ему в глаза, а точнее – в уши: в этом лесу было очень тихо. Возможно, птицы попрятались от бури?

Богдан ещё раз внимательно осмотрелся вокруг – ничего подозрительного, если, конечно, не считать ободранных деревьев и подрезанной травы.

Богдан вернулся к краю утёса, вытащил карту и стал всматриваться в океан, одновременно сличая расположение островов в стороне своего предполагаемого дрейфа. С точки, где он находился, вдали просматривалось три острова – получалось, что его прибило к тому архипелагу, где островов было много. Богдан прикинул, с какого острова может быть видна картина, подобная той, что он наблюдает сейчас. Естественно, занятие это было сродни головоломке со многими отсутствующими частями – сказать что-то уверенно было нельзя.

Вздохнув, юноша засунул карту в карман. Придётся для начала хотя бы обследовать этот кусок суши, чтобы попробовать увязать расположение и форму островов. Возможно, ему повезёт, и он обнаружит точку перехода достаточно быстро, а само наличие точки перехода даст дополнительную информацию для сравнения.

Большая часть туч уже ушла почти к плоскому горизонту, и солнце засветило вовсю – даже уже припекало. Впрочем, судя по высоте светила в небе, светлого времени суток оставалось часа четыре, не больше. Требовалось поискать убежище на ночь.

Богдан вылез на берег, сбросил с себя комбинезон, оставив кобуру с лучемётом, и полез в воду. Заливчик, образованный рифами, оказался действительно, не слишком глубоким – метра три, не больше, но взбаламученная вода затрудняла поиски. Один тюк с продовольствием разорвало о скалы, и сейчас море выкидывало кое-что из его содержимого. Богдан собрал с десяток плодов дедае, несколько кусков вяленого мяса, предварительно промыв его от песка, и сложил всё это рядом с уцелевшим тюком. Тюк с инструментами профессора явно пошёл на дно, и поиски его затянулись. Однако, в конце концов, Богдан нашёл его на дне между камнями. Вытащить его не удавалось – свёрток был слишком тяжёл, и Богдану пришлось разрезать его под водой и поднимать инструменты по очереди. Кроме того, для облегчения работы он использовал уцелевшие куски коры и свой спасательный жилет.

Вытащив инструменты, он почувствовал себя значительно увереннее. Конечно, обидно снова начинать такую колоссальную работу как постройка нового тримарана, но, если придётся, он готов повторить свой трудовой подвиг. Единственное, чего он никак не мог найти, был карабин – сколько Богдан ни нырял, «маузер» действительно как в воду канул.

Солнце клонилось всё ниже, и Богдан отправился искать убежище на ночь, жуя на ходу мясо и «хлебный» плод дедае из уцелевших запасов. Плутая по кромке прибоя среди скал, он удалился от места своего кораблекрушения почти на километр, но на сей раз не обнаружил ничего, напоминающего подходящую расщелину, не говоря уже о пещере профессора Витта.

Волнение на море почти улеглось, и только лёгкая рябь чуть морщила зеркальную гладь океана. Остановившись и посмотрев на солнце, готовящееся погрузиться в это дрожащее зеркало, Богдан почесал затылок. Разумеется, искать убежище в виде пещеры можно было до темноты, но вид обглоданных деревьев почему-то вызывал у него тревогу, и разгуливать тут по ночам не слишком хотелось, хотя пока явных опасностей и не было видно.

Ещё когда он только выбрался на берег, Богдан обратил внимание на отдельную скалу с почти плоской верхушкой. Она вздымалась, как уродливый трёхметровый зуб, почти у кромки прибоя. Юноша вернулся к этому месту и ещё раз осмотрел скалу. На её вершине вполне мог бы поместиться легковой автомобиль, а с одной стороны имелись вполне нормальные, но очень крутые уступы.

Вздохнув и потратив некоторую часть энергии лучемёта, Богдан чуть подрубил выступы в скале, так что получилось подобие грубых ступенек.

Увязав оставшиеся после гибели тримарана пожитки в два узла, он перекинул связку через плечи и вскарабкался на верхушку скалы. Вряд ли даже лев или какой-то подобный хищник смогут сюда взобраться. Площадка была достаточно ровная и большая, чтобы тут можно было заночевать, не опасаясь свалиться во сне вниз.

Подняв наверх несколько камней, Богдан устроил на всякий случай дополнительное ограждение площадки, потом натаскал сучьев и запалил костерок, на котором и подогрел остатки мяса, а также сварил чай из остатков воды в последней уцелевшей фляге.

Немного подумав, он пробормотал: «День у меня был трудный, а на всю жизнь всё равно не напасёшься…» – и вытащил одну сигарку.

Развалившись на куске подсыхающей шкуры Богдан покуривал и, как со сторожевой башни, любовался отсветами солнца вдали. Если бы кто-то плавал по этому океану, то скала, на которой отдыхал Богдан, вполне могла сойти за маяк – свет костра виден был здесь очень далеко.

Полоска света медленно угасала и ненадолго наступила почти полная темнота. Однако с края горизонта, отстоящего на угол в шестьдесят градусов от точки заката солнца, вскоре должна была показаться луна. Вокруг по-прежнему было очень тихо, не считая гомона волн – ни птичьего пения, ни иных звуков.