Фагоцит. Покой нам только снится - Андрей Величко

– Не знаю, мы с Верой ими не пользуемся. Спроси у Семичастного. А лучше – напиши ему докладную записку. Мол, так и так, в связи с осложнением международной обстановки прошу выдать мне сто штук изделий номер два в импортном исполнении. Без них борьба с происками мирового империализма может не увенчаться полным успехом. Дата, подпись.

В продовольственный магазин не стоит ходить ни полностью сытым, ни совсем голодным. В первом случае скорее всего найдутся причины не покупать вовсе ничего. Мол, мясо какое-то подозрительное, куры синие, рыба с костями и продавцы невежливые. Во втором же будет куплено много ненужного. Собственно, именно это и случилось со мной одним прекрасным зимним вечером, когда я, довольно поздно вернувшись из Москвы, все же решил заехать в институт часа на три, там было чем заняться. Хотелось жрать, но столовая в «Мечте» наверняка была уже закрыта, и я завернул в продмаг в Троицком. Причем не вспомнил, что лично у меня сдерживающие факторы отсутствуют.

Антонов на еде последние лет тридцать точно не экономил, у Скворцова что-то этакое было в конце шестьдесят второго года, но потом у него появились деньги, и всякая экономия была благополучно забыта. Ну, а сейчас у меня в кармане всегда есть рублей двести пятерками и червонцами, мало ли что может понадобиться.

И значит, уже в институте, в хорошем темпе сожрав банку «завтрака туриста» и потом уже с хлебом съев бычков в томате, я задал себе простой вопрос – а зачем вообще было покупать пять банок завтрака, пять – бычков да еще два батона по тринадцать и один целый обдирный? И две бутылки молока. Если я все это притащу домой, Вера меня засмеет, а тетя Нина может обидеться, восприняв такую покупку как выражение недоверия к ее кулинарным способностям. Ладно, бычков можно будет скормить Джульке, молоко тоже, но «завтрак туриста» он есть не станет. Я его и сам-то сожрал только потому, что в спешке не обратил внимания на вкус. Кажется, будущее уже помаленьку наступает. Во всяком случае, в продаже начали появляться несъедобные консервы, раньше такого как-то не замечалось. Неужели это как-то связано с моей прогрессорской деятельностью?

– И часовню тоже ты развалил, – хмыкнул Антонов. – Вспомни, как я после первого курса поехал на картошку – не забыл Наташу с параллельного потока? Там заодно и попробовал впервые это дерьмо. Было это летом шестьдесят девятого года, а в Троицкое, получается, новинку завезли пораньше, только и всего. Кстати, а с Наташенькой можно будет и пересечься… если международная обстановка позволит…

– Ни хрена она тебе ничего не позволит, такими темпами тебя Нинель соблазнит только к лету, если не позже. А морская капуста, она тоже, что ли, в шестьдесят девятом появилась?

Вопрос был риторическим, потому что память до начала раздвоения у нас с Антоновым являлась общей и никаких сведений о морской капусте до олимпиады (которую нам организовали вместо обещанного Хрущевым коммунизма) она не содержала.

Зато сейчас эти консервированные водоросли уже есть. Правда, я еще не настолько оголодал, чтобы еще и такое покупать. Вот только ассортимент в магазине действительно как-то бедноват для конца шестидесятых годов, тут уже сразу вспоминаются восьмидесятые. Горячо любимого Антоновым лосося в собственном соку нет, не говоря уже о шпротах. Мясные консервы отсутствуют как класс, полки заставлены трехлитровыми банками с березовым соком.

Поздно вечером, когда было уже пора идти домой, я решил оставить консервы в институте. Молоко тоже, заодно посмотрю, прокиснет оно или протухнет. Если прокиснет, значит, настоящее, если нет – искусственное, как в двадцать первом веке. А хлеб взял с собой – ну мало ли, вдруг мне захотелось насушить сухарей.

Тетя Нина моему вопросу о бедности магазинного ассортимента даже слегка удивилась, но объяснила:

– Вить, что ж ты хотел вечером в понедельник? Небось там, кроме тебя, и покупателей-то никаких не было.

– Угадали.

– Да чего ж тут угадывать? Завозные дни – вторник и пятница, только хлеб привозят каждый день. Если тебе так интересно, завтра в обед туда заскочи, увидишь и продукты, и очередь. Вечером продуктов уже станет меньше, очередь длиннее. А вообще, конечно, денег у народа стало побольше, не врал Леня Брежнев по телевизору. Зарплаты действительно повысились почитай у всех, поэтому продукты исчезают быстрее. Раньше, вон, твоего лосося в собственном соку вообще никто не брал, это ж с ума сойти – рубль за банку, а сейчас он особо и не залеживается.

Вот так, подумал я, неужели все пойдет, как тогда, только благодаря моим стараниям начнется раньше? Опять же интересно – в Китае на момент начала реформ было то же самое или немножко другое? Антонов, наверное, сможет узнать.

– Ну вот, чуть что, сразу Антонов, – тут же прорезался духовный брат. – Сам же помнишь, что на русском материалов о начале их реформ совсем мало, на английском если и больше, то ненамного. Это, значит, мне гуглом с китайского переводить – а самому что, религия не позволяет? Небось уже не маленький.

– Да не шуми ты, я просто считал, что тебе тоже интересно.

– Конечно, а ты как думал? Вот и переводи, а я потом с удовольствием почитаю. Даже могу помочь привести текст в более или менее понятный вид. Кстати, продукты ладно, мы с тобой тут все равно не очень компетентны, но вот картину с магнитофонами и прочей аппаратурой прояснить не помешает. Ты же все равно на Старую площадь по Ленинскому ездишь, там есть куда в этом плане заглянуть. А как приедешь, спроси кого-нибудь из высокопоставленных знакомых, что вообще сейчас происходит, а то мало тебе было луноходов, так теперь в марсоходы зарылся по уши, света белого не видишь. Не мне же у моей прекрасной шпионки спрашивать, в конце-то концов. Наоборот, ей пора рассказать что-нибудь интересное, а то прямо жалко девочку – ей же в отчетах начальству, небось, писать совершенно нечего.

Вскоре мне привезли большой пакет от Шелепина с подборкой материалов комитета народного контроля о ходе реформ в сельском хозяйстве и в области кооперации.

У нас, как и в прошлом Антонова, шелепинский комитет партийно-государственного контроля тоже был переименован, но позже, только в прошлом году. Однако там переименование означало сужение его функций до чисто декоративных, а здесь – наоборот. Штаты, правда, все же сократились примерно на четверть, зато численность внештатных сотрудников возросла раза в три. Они, кстати, работали не на голом энтузиазме. Напрямую им не платили, но регулярно поощряли бесплатными путевками, продуктовыми наборами и открытками на внеочередное приобретение дефицита длительного пользования типа югославской мебели, автомобилей, мотоциклов «Паннония» и постельного белья. Кстати, в разряд дефицита почему-то попали магнитофоны «Астра». «Кометы», близнецы той, из которой я несколько лет назад сделал приличный стереомагнитофон, валялись во всех магазинах, и их никто особо не брал.

Из документов выяснилось, что я пропустил один довольно важный момент в организации кооперативной торговли. Оказалось, что там есть интересные ограничения.