500 - Мэтью Квирк

— Чушь собачья! Вы проверяли меня, макали носом в дерьмо — непонятно для чего.

Маркус поднял ладони: дескать, как знать, как знать…

Великий сфинкс Калорамы сказал все, что мог.

Доставленная из притона компания — психический торчок, Сквик и Уокер — с овечьей робостью ожидала в приемной полицейского участка. Девицы и дядька в летах успели испариться. Я уже объяснил Уокеру, как Маркусу удалось отбить нас у копов.

— Вы хотите… уфф… То есть мы можем вернуться? — спросил Уокер.

— Ну разумеется! — весело ответил Маркус, точно речь шла о том, чтобы досмотреть захватывающий матч по софтболу, а не вернуться в пристанище разврата.

Все вместе мы погрузились к Маркусу в «мерседес AMG» и покатили обратно к наркомовскому притону. Очевидно, у меня начала вырабатываться привычка возвращаться на место преступления.

На мою долю выпало немало несуразных поездок на авто, но эта была вне конкуренции. Уокер был еще слегка под кайфом: под глазами фиолетовые круги, взгляд отсутствующий — хорошо, хоть старался зубами не скрипеть. Маркус включил радио, и стало немного веселее. Но только минут на пятнадцать — потом запустили «Сына проповедника».[41]Этого я уже не вынес, вырубил Дасти, и оставшуюся часть пути мы одолели в тишине.

Когда мы высадили Уокера недалеко от его машины, я отметил, что на сей раз он полностью растерял свой фирменный шарм. Выглядел Эрик совершенно потухшим и разбитым.

— Я даже не знаю, что сказать, — взглянул он на меня. — Спасибо тебе. Если я могу что-то для тебя сделать в знак благодарности — дай мне знать.

— Ммм… — Я сразу и не нашелся что ответить. Он весь сжался, словно его собирались побить, и уже готовился, что его начнут шантажировать. И в самом деле, на Уокера у нас набралось столько всякой грязи: и наркотики, и мальчики, и шлюхи, — что мы уже раза четыре могли бы его уничтожить. — Да, собственно, не за что благодарить. Всего лишь выручил друга. Слушай, а может, возьмешь меня на пару раундов в гольф-клуб конгресса — и будем считать, что мы квиты?

Несколько мгновений Уокер изумленно смотрел на меня с явным облегчением. Потом весь залучился, взял мою руку и, радостно потискав ее, кивнул:

— Ну конечно!

Он пошел к своему авто, открыл дверцу и, когда я уже направился прочь, сказал мне вдогонку:

— Если я что-нибудь могу для тебя сделать — не стесняйся, дай мне знать. Сделаю все, что угодно.

Наблюдавший все это с водительского места Маркус подбадривающе похлопал меня по плечу, когда я, кисломордый, сел обратно в машину. Уокер считал, что он только что выпорхнул из клетки, а силки-то вокруг него еще только расставлялись. Бедняга думал, будто обрел настоящего друга в Вашингтоне!

Пока мы ехали домой, я все думал, почему же Маркус даже не намекнул о том, что произойдет этой ночью в наркопритоне. Этому были, возможно, свои объяснения. Чтобы заставить Уокера поверить, будто мы с ним в этом повязаны? Ну да, логично. Чтобы такой злобной выходкой испытать меня на прочность? Может, и так. Но мысленно я все возвращался к тем четырем пунктам: Деньги, Идеология, Компрометация давление и Самомнение — и припоминал, какой таинственный вид напустил на себя Маркус, когда я спросил насчет третьего пункта: что у него на меня есть? Как дополнительный бонус от моей недальновидности теперь он имел на меня довольно действенный компромат.

Все это, вместе взятое, оставило крайне неприятный осадок. Ведь когда я прижучил Гулда на взятках, заныканных по коричневым пакетам, было однозначно ясно, что попался господин на нехорошем деле, и его вынудили подписать нужный документ, проводя таким образом некую нужную политику… Все ж таки как-то подозрительно легко нынче Маркус обошел закон (хотя, разумеется, я очень рад был тому, что он это сделал). Выглядело так, будто мне не просто намекали не мешать про исходящему, но и подбивали помочь Уокеру самому себя свалить, чтобы потом можно было наброситься на него, разбитого, и получить свое.

И в изложении Маркуса все было вполне убедительно: и что Уокер захочет этой ночью хорошенько оторваться, и что полицейские отправятся накрывать Сквика, и что оба эти факта удачно совместятся на пользу «Группе Дэвиса». Не знаю, Маркус ли вызвал копов, — для меня это лишь звено долгой цепочки совпадений. Но я хорошо понимал, что жесткая игра — часть нашей работы и что, заключая какую-то сделку, нужно всегда быть начеку. И мне уже стало любопытно: как далеко может зайти мое начальство, чтобы получить желаемое? И может, в отцовских предостережениях есть-таки зерно истины?

Маркус предложил подкинуть меня до дома, но я вежливо отказался, попросив высадить меня там, где провела ночь моя машина. И уже спеша к маленькому домику своей мечты, ставшей реальностью благодаря моей работе, я забил на все эти подспудные тревоги. Я был совершенно выжат, мозг еще лихорадила мысль о полном крахе.

Все, что мне говорили об округе Колумбия, подтверждалось: хочешь друга — заведи собаку и никогда не развлекайся на вечеринках. Особенно если рядом рыскает «Группа Дэвиса».

Однако и теперь я не мог расслабиться: ведь я провинился перед Энни. Еще возвращаясь из штата Мэриленд, я поглядывал на часы, которые, точно тикающее взрывное устройство, отсчитывали время к шести тридцати, когда у Энни зазвонит будильник.

Если я вернусь домой до того, как она проснется, то смогу ополоснуться в душе, нырнуть в постельку — и никто ничего не узнает. Но это было в высшей степени невероятно. В шесть утра трасса 1-270, ведущая в округ Колумбия, уже начинает забиваться транспортом. Забрав свой джип в Джорджтауне, я начал молить Бога, чтобы Энни еще спала.

К шести тридцати Коннектикут-авеню обычно походит на автостоянку. Пока я протолкаюсь через пробку, Энни как минимум уже будет додремывать перед второй трелью будильника, и, понятное дело, ее сон не будет таким крепким, чтобы она не заметила, что я не ночевал дома.

О чем там говорить — я не успел даже к семи! Все было потеряно. Энни в это время уже одной ногой на выходе. Я стал судорожно думать, как спасти ситуацию, но в измученном мозгу не родилось ни одного более или менее удачного объяснения. И я решил не врать, но и не выдавать всей правды: дескать, по работе мне пришлось пасти Уокера, и он продержал меня всю ночь. Мол, признаю свою вину и готов понести наказание. Энни несколько дней подуется — но это ничто по сравнению со всеми заморочками этой ночи. И все будет отлично…

Если не считать того, что помимо встревоженной Энни дома меня поджидало нечто более серьезное. На моей террасе, в моем кресле, с моей газетой в руках сидел не кто иной, как сэр Лоуренс Кларк.

Я поздоровался.

Он не ответил, лишь улыбнулся. Он занял хорошее место, чтобы лицезреть, как меня будут распинать.