Я тебя заберу - Мария Сергеевна Коваленко

доступа к этому счету! — Глаза мужика вспыхивают тревогой.

— Уверен, что хочешь поспорить? — Бью ногой под дых.

Не смертельно, но на пару минут сукин сын превращается в задыхающееся нечто, не способное даже на крик.

— Так что по поводу заказчика? Повторить вопрос или ты все же услышал? — Тяну урода за волосы, заставляя посмотреть мне в глаза.

— Он сказал, что никто их не хватится, — с яростью выплевывает мужик. — Что они никому на хер не нужны! Ни баба. Ни мелкий.

— Так и сказал? — цежу сквозь зубы, не замечая летящих мне в лицо слюны и крови.

— Она врачиха! Обычная врачиха. Ни мужа, ни родственников! Мы проверили! — огрызается придурок. — Плевое дело. Баба наша, а пацана в расход.

— Ваша... В расход... — Пытаясь почувствовать все оттенки вкуса, перекатываю эти слова на языке.

От мыслей, что случилось бы с Лизой и Глебом, опоздай мы хоть на минуту, крыша с громким треском летит вниз, прямо в пекло.

Еле сдерживаюсь, чтобы не убить эту мразь прямо сейчас. Руки зудят. Но информация важнее.

— Вас развели как щенков. Слили как последнее дерьмо, — произношу спокойно и четко.

Чтобы слышно было не только гондону у меня под ногами, но и его подельникам. В первую очередь им!

— Он не мог... — Идиот все еще сомневается.

— Вы даже близко не представляете, с кем связались! — Черчу на лбу своей жертвы кровавый крест.

— Кто вы, блядь, такие?! — Придурка как прорывает. — Откуда вы вообще взялись?!

Выпучив глаза, он смотрит на меня. С вызовом, будто все еще верит, что выпутается.

— Дед Мороз, сука! — Больше не сдерживаясь, бью по почкам. — А пацан и его мамка — моя женщина и мой сын!

Собственной головой ударяю его тупую черепушку. Точно в крест. И пока скотина пытается проморгаться, вырубаю ударом сверху.

После этого на долгую минуту на всем складе наступает мертвая тишина.

Мои парни равнодушно ждут следующего приказа. Никто не спешит оказывать первую медицинскую помощь или проверять пульс. Все слишком хорошо знают, что случается с женщинами и детьми в таких ситуациях.

Два оставшихся налетчика с ужасом пялятся на окровавленного товарища.

Со стороны, наверное, смотрится дерьмово. Но не успеваю я крикнуть: «Следующий!», оба неудачника взрываются фонтанами красноречия.

Без всякой дополнительной мотивации они наперебой начинают рассказывать обо всех переговорах, о второй части транша, которая так и не поступила на счет. И о некоем Рогове, который вчера так спешил, что готов был удвоить гонорар.

Глава 33. Круги на воде

Только у женщины сердце и мозг могут играть за разные команды.

Лиза

Дом мужчины отличается от дома женщины. Я поняла это еще в девятнадцать, а сейчас убедилась окончательно.

Никакие цветные подушки, милые безделушки и детские книги не способны превратить берлогу Шаталова в уютное жилище для женщины с ребенком.

Несмотря на дорогой дизайн, новую мебель и полный комплект всего необходимого, ощущаю себя как в отеле. Отопление работает, но мне холодно. В доме нет никакой прислуги, однако постоянно кажется, что вот-вот кто-то постучит в дверь и предложит сменить белье.

Самое странное в этой ситуации — в прошлом такого не было. Присутствие Марка делало этот огромный особняк домом. Немного строгим, до скучного функциональным и все же живым.

Все пропитывалось его энергетикой. Каждая вещь казалась не частью интерьера, не кофеваркой и не тостером — кусочком его мира, единственным источником информации о любимом мужчине.

Все дышало, пульсировало, отзывалось на наши потребности.

Сейчас достаточно сказать одно «да», и дом снова оживет. Но целую неделю мы с Марком упрямо держим дистанцию.

С понедельника по субботу он лично забирает Глеба из школы, словно не занятой бизнесмен, а безработный. Они часами разговаривают или играют в футбол на газоне возле дома. Но вопреки всем попыткам сына затянуть отца в дом, Шаталов остается верен своему обещанию.

Он не мешает, не давит и не преследует. Будто потерял ко мне всякий интерес, Марк подолгу смотрит в окна, а когда Глеб бежит ужинать, садится в машину и уезжает.

Казалось бы, все идеально. Что хотела, то и получила. Мы в полной безопасности, у Глеба наконец-то появился отец, никому нет дела до того, что у меня под юбкой и на душе.

К концу недели от этой подчеркнутой, слишком фальшивой вежливости становится тошно.

— Тебе необязательно приезжать сюда каждый день, — произношу я, выйдя на крыльцо.

Шаталов как раз сидит на верхней ступеньке и подкачивает футбольный мяч. Сосредоточенно, умело. Словно не миллиардер, а обычный работяга, неспособный купить ребенку сразу дюжину мячей.

— Переживаешь за кого-то? — Подняв голову, он хитро улыбается.

— Не хочу, чтобы здесь, на лужайке, случился митинг любовниц, которым ты стал оказывать мало внимания.

— Я передам, чтобы митинговали где-нибудь в другом месте. — Мерзавец улыбается все шире, но смотрит при этом исключительно на мяч.

— Спасибо. Очень благородно с твоей стороны.

— Если хочешь, могу подкинуть адресок. Сможешь познакомиться, пообщаться. Вдруг узнаешь что-нибудь интересное?

— В этот раз обойдусь без расширения кругозора. — Хочется пнуть этого нахала.

— Жаль. А я бы продолжил. Что-то подсказывает, тебя еще многому можно научить.

От прямого взгляда Марка мурашки бегут по коже. От пяток до корней волос.

— С моим образованием и так все прекрасно. Уверена, тебе есть кого просвещать и с кем проводить свое время.

Повернувшись в сторону сына, я машу рукой и делаю вид, что в упор не замечаю его отца.

— Есть. Сутками напролет, — не щадит Шаталов. — Затрахивает так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть потом не могу.

— Избавь от подробностей! — От злости маска спокойствия слетает с моего лица.

— Прости, я обещал быть честным. — Паршивец пожимает широкими плечами. Непрошибаемый, как бетонный забор.

— В этом честность необязательна. Твоя сексуальная жизнь меня не касается.

— Нет, упрямая моя, еще как касается.

Марк встает так резко, что я отшатываюсь.

— В моей, как ты сказала, сексуальной жизни сейчас только одна женщина. — Он резко дергает меня на себя и ведет носом по скуле. — У нее даже имя есть. Ты его знаешь.

— Марк! — Боясь привлечь внимание сына, наступаю Шаталову на ногу. Давлю со всей силы.

Другой на его месте давно бы уже взвыл.