Дневники сына человеческого, или Хроника Кумранских манускриптов - Александр Холин

Понтий Аквила обожал приезжать в Помпеи и часто обращался с этой просьбой к матери, хотя Геминий больше любил Рим и с удовольствием никуда не уезжал бы оттуда. Тем более что он с недавнего времени был полноправным гражданином Рима, то есть, настоящим римлянином.

Всё случилось по вине мальчика. Надо сказать, с детства Понтий Аквила всегда стремился к самостоятельности, иногда даже в ущерб своему благополучию, а слуга прилепился к нему по воле случая. Мальчик довольно рано и трезво оценил доброе к себе отношение, поэтому упросил мать подарить рабу вольную.

Это жизненное приключение не оставило Геминия неблагодарным, и, будучи уже вольным римлянином, он остался верным слугой при мальчике. А как же иначе?

Мать Понтия, Эмилия Тальпа, не оставляла слугу вниманием ни на секунду. Он тоже нравился женщине, как и её сыну. Хотя в некотором отношении даже больше, чем нравился. А отец?

Родитель малыша, Публий Понтий Аквила действительно был настоящим отцом ребёнка, но в их семье не выглядел никем. Вернее выглядел нескладным, всегда неуместным и надоедающим даже ребёнку. Вероятно, Публий Аквила привык всегда получать пинки от окружающих за путанье под ногами, и он в какой-то момент безропотно с этим смирился. Случается в жизни и такое.

Геминий, заменяя отца, старался научить и привить мальчику настоящее мужское воспитание. Понтию это нравилось. Тем более что ребёнок с малолетства приучался и приучился к оружейному и кулачному бою. Мальчик виртуозно овладел мечом, к тому же пользовался своим умением одинаково обеими руками.

Единственно кто его в этом опережал – друг детства Кассий Херея…

Этот мальчик был не только другом детства, а постоянным конкурентом. Кассий тоже относился к патрицианскому, но слишком бедному роду. И всё же он старался перещеголять друга хотя бы в гимнастических упражнениях. Именно на это Херея делал ставку и верил в удачу.

Но Понтий Аквила никогда не мнил для себя другой карьеры, кроме военной. И Геминий постоянно приучал будущего воина к схватке, заставляя мальчика почти в каждой схватке мечи держать сразу в обеих руках. Слуга с давних лет прекрасно владел оружием и кулачным боем. Но судьба распорядилась, – так уж случается, – стал римским рабом. И хотя он до недавнего времени фактически был рабом, но рядом с Понтием Пилатом таковым себя никогда не чувствовал.

Случается так иногда с той же судьбой, которой вдруг надоедает плеваться ядом и она уже старается вовсю и перед всеми смертными показать, что она не только недобра, скучна и выглядит заплесневелым сухарём, но способна на другие съедобные судьбоносные вольности. Так однажды и случилось: Геминий по просьбе Аквилы получил вольную. Тем более что матери вдруг очень понравилось предложение сына.

Она всегда, будучи настоящим полководцем семьи, принимала быстрые решения, и, являясь к тому же женщиной слишком римского поведения, привадила бывшего раба к себе. То ли ей надоедливо было общаться с сыном, то ли что-то другое. Но вследствие этого материнского хотения Понтий Аквила получил нового отца, то есть воспитателя.

Признаться, мамашка не давала им спуску и постоянно шокировала своими недомоганьями. Вот и сегодня, притворяясь очень больной, она с утра позвала в свою комнату малыша и чуть ли не целый час выспрашивала, – любит ли он её. А, если любит, то насколько сильно? И во имя любви сможет ли дитятко подарить возлюбленной мамочке сыновний поцелуй?

После того, как мальчику удалось отделаться от неврастенической мамочки, она оседлала Геминия. Хотя приезд её мужа был не за горами, тому пришлось несколько часов провести на дамской половине. Тем не менее, мужчинам вскорости удалось благополучно удрать из дому, их ждал Везувий.

Камни не жаловали путников прохождением, а выбирать, кстати, пока не приходилось. И всё-таки слуге во время вспомнилась важная причина, из-за которой можно было почти беспредметно покинуть путешествия по неизвестным ещё прогулочным тропам. К тому же, Понтию Пилату не следует забывать о своих обязанностях, а заодно отложить на другой раз долгие вулканические похождения.

– Хозяин, – так Геминий привык обращаться к мальчику. – Хозяин, ты совершенно забыл, что нам сегодня обязательно надо посетить Клавдию Прокулу. Ты обещал быть, а мужское слово значит многое.

Мальчик остановился, обдумывая услышанное предупреждение. Надо сказать, что в Помпеи он возвращался не только по разрешениям желанных родителей, просто среди местных девиц ему вдруг удалось познакомиться с Клавдией Прокулой, и после этого малец, несмотря на возраст, потерял голову. Воспоминания о первой Даме Сердца никогда не оставляли мальчика даже в столичном далеке, и приносили с собой на берега Тибра запах дикого пахучего миндаля, растущего по склонам Везувия. Любовь, в каком бы возрасте она не пожаловала, всегда питается горечью. Не обязательно миндаля, но горечью. Иного запаха у первой любви никогда не бывает.

– Что ты хочешь сказать? – поднял глаза Понтий Аквила.

Вопрос мальчика был слишком прямолинеен, Геминий даже не сообразил что ответить, хотя отвечать надо было. И лучше напомнить хозяину о той, может быть, уже забытой девочке, чем допустить не выполнение обещания.

– Я полагаю, все твои заботы довольно разрешимы, – осторожно начал Геминий. – Не стоит им уделять мало внимания. Хотя также не стоит забывать своих обещаний. Я прав?

– Возможно, – кивнул Понтий Пилат.

Потом постоял немного в нерешительном раздумье, будто оказавшись перед неразрешимой дилеммой, и в упор взглянул на спутника:

– Мне очень кажется, Геминий, что в имение Клавдии ты зовёшь меня только из-за своих личных интересов.

– То есть как? – изобразил слуга искреннее удивление. – Какой интерес может вызвать у меня предмет твоей любви? Скорее, я забочусь о том, чтобы патриций никогда не забывал своих обещаний.

– Не только я, – ядовито хмыкнул мальчик. – Даже мои безобразные родители заметили твоё космическое внимание к Дориде – служанке Клавдии. В особенности моя мать. Ведь так? Кому же из нас необходимо посещение таких гостей? Или ты совершенно забыл о странном внимании, которое оказывает тебе прекрасная хозяйка нашего дома, моя мать?

Геминий, обличённый как мелкий воришка на месте преступления стоял, не зная, что и сказать. На воре, говорят, шапка горит, а у него что? Слуга машинально потрогал свою причёску – не загорелось ли? – чем вызвал улыбку Понтия Пилата.

– Прости, хозяин, – виновато и на сей раз, действительно искренне стал отпираться слуга. – Прости я недостоин оказывать никому космического внимания и обращать внимание Космоса на себя, поскольку это достояние богов или полубогов, но никак не обычного воина.

– Что ты знаешь о Космосе? – в глазах мальчика загорелись огоньки любопытства. – Много раз я слышал уже, что наша жизнь и умение жить приходят оттуда. Это правда? Что действительно известно тебе?

– Не много, – мотнул головой Геминий. – Я с детства познавал науку о Вселенной, поскольку мои родители были пифагорейцами, это единственная, хотя и неугасимая память о них. И ещё я усвоил важную вещь, что Космос представляет собой извечную борьбу богов за власть внутри себя. А весь окружающий мир – нескончаемое соперничанье характеров. Но та же борьба проходит и в сознании человека. Значит, чтобы понять этот мир, чтобы научится разбираться в людях, не достаточно овладеть мастерством боя. Гораздо значительнее будет, если, ещё не сражаясь, будешь определять силу противника и умение побеждать. Тогда никакой бой будет не страшен.