Дети страны хюгге. Уроки счастья и любви от лучших в мире родителей - Еспер Юуль

Пример

Я знаком с тринадцатилетним мальчиком, который не меньше ста раз убегал из разных учреждений. Однажды он бродяжил целый месяц в разгар зимы, забираясь в дачные домики, где находил еду и кров. Когда мы говорили об его отчаянном положении, я пытался, несколько неуклюже, обрисовать его отношения с родителями – наркоманами и алкоголиками.

«Ну да, – сказал он в ответ. – Кажется, я знаю, о чем вы говорите. Это как с теми дачами. Мне было чертовски досадно, если я не находил еды. Я пинал холодильник или мусорную корзинку и перебирался в другое место. Как-то я нашел большой дом и понял, что хозяева богаты, а значит, мне повезло. У этих людей в подвале было две комнаты – склад продуктов и винный погреб, только там стояли решетки с большими замками, и я не мог их открыть. Вы не поверите, но я просидел всю чертову ночь, глядя на еду, которую мне было не достать. Думаете, я мог заставить себя уйти в другой дом? Черта с два. Я просто сидел и плакал, как идиот. Вы это имеете в виду?»

Да, это то, что я имел в виду.

Мы должны увидеть этих детей такими, какие они есть, потому что им не нужны мудрость и опыт взрослых. Они часто отказываются от физического контакта и никогда не ждут помощи. Они справляются сами или просят о конкретных вещах. Не успеете вы решить, что завоевали их доверие, как становитесь «еще одним надоедливым взрослым». У них иммунитет к педагогическим методикам и руководствам, для них общество – абстрактное понятие. Они всегда отвечали за себя, но почти никогда не понимали своих потребностей. Их социальная ответственность на нуле.

Что можно сделать для таких детей? Прежде всего помочь им увидеть себя вне отношений с родителями. Им нужно не расстаться или поссориться с родителями, а просто признать, что забота, надежность и стабильный эмоциональный контакт – все, что необходимо для нормального детства, – отсутствуют в их семье. Только тогда они обретут свободу, которая позволит им отвечать за себя. Борьба с такой потерей в жизни ребенка – тяжелый груз для многих взрослых, которым трудно видеть детское одиночество.

Следующий шаг проще: отбросить нормы традиционной педагогики, отказаться от роли помощников и принимать этих детей на их условиях. Мы не знаем, что хорошо для них; нужно набраться терпения и уважения и ждать, пока они почувствуют это сами. Следует помнить: мы никогда не дадим им то, чего им не хватает в отношениях с родителями. В нашем общении с ними будет много неуверенности и беспомощности. Социальная справедливость никогда не облегчала ничью боль; чаще всего она дает лишь временную защиту от боли.

В этом смысле эти дети такие же, как все остальные, – они многое могут сделать сами, но не одни.

Многие из них – те, кто не стал жертвой жестокого обращения, – держатся достойно. Они привыкли к одиночеству и страху, а их истинное «я» не пострадало. Им нужно наладить контакт со своим внутренним миром, чтобы развить чувство личной ответственности и приемлемую социальную ответственность – именно в таком порядке.

Недавно, работая в южной Европе, я услышал, как две матери обсуждают своих детей. Одна из них была страшно расстроена – ее восемнадцатилетний сын вместе с товарищами совершил несколько мелких краж и должен был предстать перед судом. Изложив подруге эту историю, женщина воскликнула: «Я не понимаю! В школе он был таким славным мальчиком. Он помогал по дому, прекрасно учился, поэтому мы не отказывали ему ни в чем, если это было в наших силах. Он ходил по вечерам куда хотел. Мы все разрешали ему, потому что он был хорошим, умным ребенком».

Потом речь зашла о пятнадцатилетней дочери, и женщина сказала: «Наверно, я не права, но я боюсь за нее. Мы ничего ей не разрешаем. Я не выпускаю ее из дома, чтобы она не попала в плохую компанию. Она недовольна, но я не могу иначе!»

Эта мать искренне отчаивается и недоумевает. Ее вера в то, что она «поступает правильно», подорвана. Неужели это она так плохо воспитала сына и дочь? Десятки тысяч родителей преступников, наркоманов и самоубийц задают себе этот вопрос каждый день. Каждое крупное или незначительное решение по поводу детей, заставляет их спрашивать себя: «Мы верно поступаем? Хорошо ли то, что мы делаем?»

Никто не сомневается, что у родителей есть над детьми власть, которую они используют в повседневных ситуациях и в серьезных конфликтах. Эта власть выходит за рамки семьи и должна соотноситься с нормами общества в таких областях, как манера одеваться, женитьба, религия, применение физической силы. Эти нормы различаются в разных культурах. Когда родителям приходится сменить культурную среду или эмигрировать, они часто испытывают трудности на новом месте, где моральные установки более гибкие.

Известно, что взрослые часто злоупотребляют властью над детьми по идеологическим и психологическим причинам. К счастью, такое поведение все реже встречается в демократических обществах, исчезает в школах и других учреждениях. Но меня меньше беспокоит грубая власть, чем ее более тонкое проявление. Моя цель – изменить существующий баланс власти между взрослыми и детьми. Для меня это главный этический принцип. С точки зрения здоровья, этические соображения более важны, чем нравоучительные дискуссии о том, как воспитывать детей.

Рекомендации, которые я предлагаю, – это не обвинительное заключение против родителей и не доказательство их вины. Это разговор о том, как мы все разделяем ответственность за судьбу наших детей. Принятие общей ответственности, разумеется, означает и разделение вины. То же самое можно отнести и ко взрослым любовным отношениям, и вообще ко всем отношениям между людьми. Но в семье последствия наших ошибок особенно наглядны и драматичны.

В семейной терапии мы объясняем, что процесс общения в семье (или между родителями) может иметь три направления. Иногда оно конструктивно и жизнеутверждающе, иногда деструктивно, а порой мы просто толчем воду в ступе.

В клинических терминах семейное общение может характеризоваться:

1. Исцелением симптомов – например, саморазрушительного поведения, усвоенного в детстве.

2. Созданием новых симптомов.

3. Сохранением и закреплением старых симптомов.

Чаще всего общение включает все три характеристики в разной пропорции. Именно качество происходящих между нами процессов определяет благополучие семьи. Страдает ли семья от неудач или процветает, зависит от взаимодействия всех ее членов, а не от поведения одного человека.

В семейной терапии мы проводим четкую грань между содержанием и процессом, между тем, что мы говорим и делаем, и тем, как мы это говорим и делаем. Принято считать, что первое важнее, но это неверно. Если содержание и процесс соответствуют друг другу, оба эти фактора равноценны. В случае расхождения – процесс более важен.