Мятежная - Вероника Рот

Возможно, мне следует бояться, но я начинаю истерически смеяться, хотя и про себя. Я кое-что вспомнила.

Действительно, я не могу прикоснуться к пистолету. Но в заднем кармане у меня спрятан нож.

Я передвигаю руку за спину, сантиметр за сантиметром, чтобы солдат, приставивший мне к голове пистолет, ничего не заметил. Снова открываются двери лифта. Предатели-лихачи приводят очередного дивергента. Женщина-правдолюб справа от меня начинает плакать. Пряди волос прилипли к ее рту, мокрому то ли от слюны, то ли от слез.

Моя рука доходит до уголка кармана. Я стараюсь держать ее неподвижно, хотя внутри дрожу от предвкушения. Надо дождаться нужного момента, когда Эрик будет рядом.

Я сосредоточиваюсь, представляя, как при каждом вдохе воздух наполняет мои легкие, все их уголки. Выдыхая, я словно вижу, как насыщенная кислородом кровь идет к сердцу, а лишенная его – от сердца к легким.

Проще думать об анатомии процесса, чем глядеть на сидящих в ряд дивергентов. Слева сажают мальчика-правдолюба, ему не больше одиннадцати лет. Но он ведет себя отважнее, чем женщина справа. Не пугаясь, смотрит прямо на стоящего перед ним солдата-лихача.

Вдох, выдох. Кровь распространяется по конечностям. Сердце – мощный мускул, самый сильный в организме в смысле выносливости. Подходят другие лихачи, докладывая об успешно проведенных обысках на других этажах «Супермаркета Безжалостности». На полу лежат сотни людей, подстреленные не пулями, а чем-то другим. Непонятно зачем.

Но я продолжаю думать о сердце. Теперь уже не о своем, а о сердце Эрика, о том, какая пустота наступит в его грудной клетке, когда оно перестанет биться. Как бы я его ни ненавидела, на самом деле, мне не хочется убивать его. По крайней мере, не ножом и не на такой дистанции, что я буду непосредственно чувствовать, как жизнь оставляет его. Но наступает мой последний шанс сделать что-то полезное, и если я хочу нанести эрудитам ощутимый удар, я должна лишить их одного из лидеров.

Я подмечаю, что никто не привел сюда девочку-правдолюба, ту, которой я помогла. Значит, ей удалось сбежать. Хорошо.

Эрик складывает руки за спиной и начинает расхаживать вперед-назад перед сидящими в ряд дивергентами.

– Мне дан приказ доставить к эрудитам всего двоих из вас, для опытов, – говорит он. – Остальные будут казнены. Есть несколько способов определить, кто из вас представляет наименьшую ценность.

Он замедляет шаг, подходя ко мне. Я напрягаю пальцы, готовая схватить рукоятку ножа, но он не подходит близко. Эрик останавливается напротив мальчика.

– Мозг развивается до двадцати пяти лет, – произносит Эрик. – Значит, в тебе дивергенция еще не успела полноценно сформироваться.

Он поднимает пистолет и стреляет.

У меня изо рта вырывается сдавленный крик, когда я вижу, как мальчик падает на пол. Я зажмуриваюсь. Мое тело рвется к нему, но я сдерживаюсь. Ждать, ждать, ждать. Сейчас я не могу думать о мальчике. Ждать. Я заставляю себя открыть глаза и моргаю, чтобы скрыть слезы.

Мой крик достиг определенной цели. Эрик – прямо передо мной. Он усмехается. Я тоже привлекла его внимание.

– Ты достаточно молода, – заявляет он. – Явно не завершила развитие.

Он делает шаг ко мне. Мои пальцы приближаются на дюйм к рукоятке ножа.

– Большинство дивергентов получают на проверке склонностей двойной результат. Некоторые – даже обычный, одинарный. Пока что никто не получал тройной, не в силу своих склонностей, а потому, чтобы получить такой результат, надо на определенном этапе отказаться от выбора, – говорит он, продолжая приближаться. Я запрокидываю голову, глядя на Эрика, на металл пирсинга на его лице и пустые глаза.

– Мои начальники считают, Трис, что у тебя двойной результат, – издевается он. – Они не думают о том, какой ты сложный человек. Просто смесь Лихачества и Альтруизма, самоотверженная до идиотизма. Или храбрая до одурения?

Я сжимаю пальцы на рукоятке ножа. Он наклоняется ко мне.

– Между нами… я полагаю, у тебя был тройной результат, поскольку ты такая упертая и не сделаешь выбор просто потому, что тебе приказали, – говорит он. – Не просветишь меня?

Я бросаюсь вперед, мгновенно вытаскивая руку из кармана. Делаю резкий удар вверх и закрываю глаза. Я не хочу видеть кровь.

Чувствую, как нож входит в его плоть. Выдергиваю. Мое тело вибрирует в такт пульсу. Шею и затылок заливает пот. Я открываю глаза и вижу, как Эрик, обмякнув, падает. И начинается хаос.

У большинства лихачей-предателей в руках по паре пистолетов, часть из них заряжена не пулями. Сейчас приходится хвататься за боевые. Юрайя набрасывается на одного лихача и с силой бьет того в челюсть. Предатель теряет сознание и падает. Юрайя хватает его пистолет и начинает палить по ближайшим противникам.

Я тянусь за оружием Эрика в такой панике, что едва различаю что-либо, а через секунду замечаю – количество лихачей в коридоре удвоилось. Начинают грохотать выстрелы, и я падаю на пол. Все вокруг бегают. Мои пальцы касаются ствола пистолета, и я вздрагиваю. У меня нет сил взять его в руки.

Крепкая рука хватает меня за плечи и оттаскивает в сторону стены. Правое плечо обжигает боль. Я вижу символ Лихачества на шее. Тобиас разворачивается и, сидя на корточках, прикрывает меня и начинает стрелять.

– Скажи, если кто будет сзади! – кричит он.

Я выглядываю из-за его плеча, схватившись за его рубашку и сжав руки в кулаки.

Здесь действительно стало больше лихачей. Появились другие, без синих повязок на рукавах. Не предатели. Моя фракция. Эти люди пришли, чтобы спасти нас. Как они смогли остаться в сознании?

Предатели бросаются бежать. Они не были готовы к атаке со всех сторон. Некоторые пытаются отбиваться, но большинство рвется к лестнице. Тобиас стреляет снова и снова, пока не кончаются патроны, а вместо выстрелов начинают звучать щелчки курка. Слезы застилают мне глаза, руки дрожат, и я не смогу целиться. Я кричу, сжав зубы, в отчаянии. Я не могу помочь ему. Я бесполезна.

На полу начинает стонать Эрик. Жив, пока…

Стрельба постепенно прекращается. У меня мокрая рука. Мельком глянув, я вижу красное. Кровь Эрика. Я вытираю ее о штаны и пытаюсь сморгнуть слезы. В ушах звенит.

– Трис, опусти нож, – предлагает Тобиас.

Тобиас рассказывает мне все.

Когда эрудиты и предатели бежали вверх по лестницам, одна из женщин предупредила группу лихачей, среди которых был Тобиас. Они вылезли по пожарной лестнице, которую еще не заблокировали. Собрались в вестибюле и, разделившись на четыре группы, пошли в атаку одновременно, окружив предателей, сосредоточившихся у лифтов.

Те не были готовы к тому, что им окажут организованное сопротивление. Они думали, что все, кроме дивергентов, будут без сознания. Поэтому и проиграли.