Цветок Америки - Жеральд Мессадье

Франц Эккарт, налив вина Жанне и себе, залпом опорожнил свой бокал.

— Когда король Альберт умер, провинции выбрали преемником его сына Ласло Пятого. Ласло был слишком мал, ему исполнилось всего пять лет, и он нуждался в опекуне. Государственное собрание назначило регентом Яноша Хуньяди, у которого сразу же появилось множество завистников и врагов. Больше всего ненавидел его чешский наемник Ян Жижка. Страна разделилась на два лагеря: сторонников Хуньяди, страстно выступающих, как и он сам, за независимость Венгрии, и сторонников молодого короля Ласло, который воспитывался в Вене и легко согласился бы стать вассалом Фридриха Габсбургского. Только авторитетом Хуньяди держался порядок и сохранялась независимость страны.

Жанна слушала, удивленная тем, как хорошо знает Франц Эккарт историю страны, известной ей только по названию.

Изумляла ее и серьезность, с какой излагал он все эти сведения.

— Хуньяди победил турок еще раз, в Белграде. Потом он умер. В 1456 году. Враги страшно боялись его детей и поспешили убить его сына, которого тоже звали Ласло. Во время одного из походов Хуньяди повстречал очень красивую женщину по имени Мара. Одни называли ее волшебницей, другие — ведьмой. Мара спасла от верной смерти одного из лучших военачальников Хуньяди. Тот получил ужасную рану в живот, и она его буквально вернула к жизни. Еще рассказывают, будто она приказывала орлам и ястребам нападать на врагов. Они камнем падали с неба в гущу сражения и сеяли смятение в рядах турок. Хуньяди полюбил ее. Она родила от него ребенка. Это был Жоашен. Мой отец.

Франц Эккарт умолк и налил себе еще вина. Казалось, ему трудно продолжать.

— Когда Хуньяди умер и враги убили его сына Ласло, кто-то проведал, что у Хуньяди есть еще один сын, в окрестностях Белграда. Они схватили мать и ребенка. Мару подвергли страшным пыткам. Ее обвинили в том, что она языческая колдунья, продавшаяся туркам. Они отрезали ей груди на глазах сына, выкололи глаза. После этого сожгли на костре. Жоашену было пять лет. Он кричал. Они вырвали ему язык. Палачи уже готовились сжечь живьем и его, но тут с неба на них бросились ястребы, которые выклевали им глаза. Жоашену удалось бежать.

Жанна вздрогнула и издала сдавленный крик.

Ей вспомнилось, как ее саму судили по обвинению в колдовстве и утверждали, будто она летает по небу на метле и командует волками.

— Он бежал много дней и ночей. Однажды его, сидящего, словно дикий зверь, в канаве, окровавленного и голодного, заметил француз-путешественник, подобрал и вырастил как сына. Этот человек ехал в Богемию писать портреты королевского двора.

— Местраль, — сказала Жанна.

Франц Эккарт кивнул.

— Жоашен унаследовал свои способности от Мары. А я, вероятно, — от него.

— Как ты узнал эту ужасную историю? — спросила потрясенная Жанна, выпив до дна свой бокал.

Франц Эккарт вновь наполнил его.

— Про все это рассказывали странники и люди, приезжавшие оттуда. Хуньяди имел еще одного сына, Матьяша. Тот избежал резни, потому что был далеко от Будапешта, в Сёрени. Сторонники Хуньяди спрятали его, а затем избрали королем. До самой смерти Матьяш повсюду искал Жоашена, но так и не сумел его найти.

— Чего он хотел?

— Не знаю. Возможно, вымолить прощение. Возможно, ему стало известно о проклятии Мары, и он испугался. Однажды ночью дух Мары явился мне в Гольхейме. Она показала мне ужасную сцену пыток и казни. Я спрашивал себя, какое отношение имеет сцена ко мне. Потом один путешественник, проезжавший через Гольхейм, спросил у Дитера Либратора, не встречался ли ему молодой человек с вырванным языком, по имени Жоашен, и объяснил, что король Матьяш обещал большую награду тому, кто найдет его. Тогда я понял.

— Но ты, стало быть, свойственник французского короля! — воскликнула Жанна.

Действительно, совсем недавно, в августе, Людовик XII, раскинувший дипломатические сети перед завоеванием Милана, заключил союз с королем Матьяшем Венгерским и обещал отдать ему в жены одну из своих племянниц.

— Ну и что? — ответил Франц Эккарт, пожимая плечами. — Тебе известно мое мнение о королях. И о власти.

Жанна на мгновение задумалась.

— Неужели бедная Об увидела дух Мары, когда пошла к тебе?

— Не знаю. Возможно. Но в ту ночь приходило столько духов…

В камине разломилось прогоревшее полено, и Жанна вздрогнула. Франц Эккарт перемешал головешки и добавил еще одно полено.

— Значит, ты внук Хуньяди и племянник Матьяша, — сказала Жанна.

Он кивнул.

— И Жозеф должен носить фамилию Хуньяди.

— Я никогда не скажу ему об этом. Его будущее не там.

Жанна подумала, что Великий ковер поистине непредсказуем. Она посмотрела на стройного, как черный камыш, молодого человека, который столько знал. Больше, чем любой из его современников!

— Из-за всех этих ужасных событий ты проникся презрением к королевской власти.

Он улыбнулся:

— Не только к французской. Ко всем другим тоже. Лис более человечен, чем те, кто царствует. Власть — это яд. Пойдем спать.

На лестнице она сказала ему, что сама некогда предстала перед судом как колдунья: ее обвиняли в том, что она отдала приказ волкам растерзать ее брата Дени.

— Значит, вот что я видел, — прошептал он.

Той ночью утешения в объятиях Жанны искал он. Она начинала понимать, что их связывает: глубинное содружество двух человеческих существ перед лицом судьбы. Сверх физического влечения и родства двух сильных личностей, объединяющим началом служила некая субстанция, которая превращала их в духов, обретавших, тем не менее, плотскую оболочку. В непрерывном круговороте свинец становился золотом, а золото — свинцом.

Она не переставала удивляться странному чувству, соединившему ее с Францем Эккартом.

Интересно, духи тоже обнимали его?

Жанна обнаружила, что стала смотреть на мир глазами Франца Эккарта. И мир этот показался ей нелепым.

Европа изнемогала в кровавых столкновениях, а между тем на горизонте восходил совсем иной мир, который все чаще называли Новым Светом.

Совы продолжали биться с крысами, не замечая поднимающегося на востоке солнца.

— Новый Свет изменит Старый, — сказал ей однажды Франц Эккарт. — Но наш король считает это безделицей. Нет нужды изучать звезды, чтобы узнать его намерения. Начнет он с признания незаконным своего брака, а затем продолжит дело ненавистного предшественника — попытается завоевать Италию.

Так и произошло, ибо коварство Слепой распутницы иногда проявляется в том, что она позволяет предвидеть события: через двадцать три дня после восшествия на престол Людовик XII отправил посольство к Александру Борджиа с просьбой признать недействительным его брак, имевший место лишь формально. Подобные демарши в свое время предпринимали — безуспешно — Людовик VII, Филипп Август, Карл IV. Но Борджиа оказался более сговорчивым, вернее, более алчным, чем другие папы. Он потребовал плату — руку принцессы Тарентской, дочери Фредерика Неаполитанского, воспитанной при французском дворе, для своего сына Цезаря. А чтобы бедным детям было где преклонить голову — графство Ди или Баланс с повышением статуса до герцогства. Сверх того, Цезарь получит право набрать триста копейщиков для личной охраны и будет иметь годовое содержание в четыре тысячи экю. Если же король завоюет герцогство Миланское, о каковом намерении его всем известно, то охрана Цезаря увеличится еще на триста копейщиков.