Роман о любви и терроре, или Двое в «Норд-Осте» - Эдуард Тополь

17.20. Через посредников-иорданцев террористы передали труп девушки 20-25 лет, убитой накануне при попытке убежать из здания. На теле жертвы – многочисленные гематомы, перебиты пальцы рук.

17.30. Террористы выдвинули жесткое требование: они начнут расстреливать заложников, если оперативный штаб и руководство страны не начнут удовлетворять из условия. По неподтвержденным данным, одна женщина убита. Из здания вынесен потерявший сознание мальчик.

18.25. По сообщению правоохранительных органов, зафиксированы телефонные разговоры из захваченного здания в Москве с абонентами в Чечне, Турции и Объединенных Арабских Эмиратах.

18.30. Двум восемнадцатилетним девушкам, взятым в заложницы в Театральном центре, удалось бежать. Они подобрались к незапертому окну на втором этаже бывшего Дворца культуры и выпрыгнули из него. Террористы стреляют по ним из гранатомета.

Наталья Н. (балкон):

Когда подошла моя очередь в туалет, я увидела там двух девчонок. Они осматривали туалет, увидели приоткрытое окно и полезли его открывать. Я стала их останавливать: «Вы что делаете? Это высоко. И потом, если будете тут из окон прыгать, то откроется стрельба, постреляют много людей. Быстро выходите отсюда и забудьте об этом!» Ну и ушла, не думала, что они это осуществят.

Но когда в следующий раз их пустили в туалет, они все-таки рискнули. Получилось так, что человек пять пошли в туалет. Из них трое вернулись. Чеченцы должны были очередную партию пустить, но ждали, когда эти две вернутся. Потом пошли их искать, а там окно открыто, и девчонки уже спрыгнули. Была стрельба. Чеченцы прибежали злые, стали искать, где эти девочки сидели? Кто рядом с ними сидел? Может быть, они заговорщицы? Может быть, и другие прыгнут?

Стало очень страшно, потому что могли показать на любого. А мой Гоша – ну, не мой, конечно, но это не важно, нас с ним этот «Норд-Ост» породнил, можно сказать, – Гоша сидел далеко от меня, в мужской части балкона…

Аня Колецкова:

А мне стало плохо. То есть там нам всем было плохо, но я свое «плохо» немножко усилила и упала в обморок…

Виталий Парамзин:

Женщины из левой части балкона крикнули: «Виталик, Виталик!» Я понял, что обращаются ко мне. Смотрю: Аня на полу лежит, ей плохо. Я испугался, вскочил, спросил у чеченки разрешения бежать туда, но не дождался ответа, побежал и стал ее поднимать. Кто-то мне помог, я взял ее на руки и понес из зала. Она маленькая, худенькая, я вынес ее в коридор, в фойе. Там было двое чеченцев. Они ходили, нас охраняли. Вокруг уже все стекла в окнах выбиты, сквозняк. Я положил Аню на подоконник, она в обмороке. По щекам ее бью, а она все не приходит в себя. Подошел врач, Рошаль. Осмотрел ее, спросил: «Что у тебя? Аппендицит?» Она молчит. Он открыл ей веки, посмотрел и молча ушел – может, понял, что она притворяется. Она лежала, наверное, с минуту, потом я подумал: «Что я делаю? Тут же все просматривается снаружи. Снайперы, наверное, сидят где-нибудь». Спрашиваю у чеченцев: «Может, лучше ее вниз положить?» Они говорят: «Да, лучше вниз». И только я снял ее с подоконника и положил на пол, как началась стрельба. Чеченцы обнаружили, что девчонки выпрыгнули из туалета, и стали палить им вслед. Буквально над моей головой встали и начали стрелять. Тут Анюта сразу в себя пришла, и мы с ней поползли в зал. Ползем, я говорю: «У тебя же обморок!» А она: «Это я притворилась, чтоб с тобой побыть».

Но в зале нас опять рассадили…

Катя Стародубец:

Это было как раз когда доктор Рошаль в холле приводил в чувство одну из девушек, которая в обморок упала. Потом чеченцы вбежали на балкон и сказали, что две удрали. Стали кричать, что если такое еще случится, то они будут по десять человек расстреливать. Никого, правда, не избивали, но были злые и орали…

Александр Сталь:

Что касается побега двух девушек… Началась стрельба, мы все попадали на пол, один из боевиков дал очередь над залом, человека передо мной сильно задело осколками от лампочек, так что он потом был в крови. Затем нам сказали, что сбежали две девушки, но чтобы мы не радовались, так как при этом убит один или два милиционера. И какое-то время после этого не пускали в туалет…

Первый офицер «Альфы»:

Эти девчонки открыли окно в туалете на втором этаже, перебрались на козырек над центральным входом и скатились по этому козырьку, спрыгнули. Причем одна была в армейских ботинках, ей ничего. А вторая сняла каблуки, прыгнула босиком и повредила голеностоп – связки порвала. А чеченцы заметили побег, ворвались в туалет и, когда наши побежали забирать девчонок, открыли огонь. Причем один из наших, майор Костя Журавлев, говорил, что он хорошо видел чеченцев и мог их убрать на бегу. Но чеченцы обещали за любого убитого боевика убивать десять заложников. Поэтому он стал под окнами «танцевать», отвлекать их огонь на себя, чтоб они девчонок не убили, – есть у нас такой приемчик. Но потом, когда он тащил эту девчонку, они дали очередь, одна пуля попала в стену, а затем рикошетом в него и прошла по спине возле позвоночника, а ближе к плечу вышла. Но девчонок принесли. Ну, они рассказали: ситуация очень тяжелая, большое психологическое давление – боевики обещают все взорвать, чеченки прощаются между собой, и они вот решили сбежать…

После этого побега боевики здорово рассвирепели. Наши «буйки» докладывали: видимость хорошая, но не понять, в чем дело – гонят заложников бегом до туалета, а потом разворачивают и бегут назад. Причем по нескольку раз. А это они так издевались над заложниками…

Александр Сталь:

Рошаль появился через нашу дверь в бельэтаж в сопровождении другого врача, восточной внешности. Когда он вошел в зал, многие женщины запричитали: «Спасите нас!» У некоторых началась истерика. Рошаль попытался успокоить народ. При нем был саквояж с лекарствами, и он вмеcте с несколькими заложниками-врачами стал раздавать их народу. В основном люди просили средства от сердца и давления, а также растворы для контактных линз. Меня удивило, что лекарства просили не старики, а молодые люди. В первый момент мне не понравилось в Рошале то, что он все делал очень медленно, как будто не слышал раздававшихся со всех сторон просьб помочь. А потом я понял: это правильно, если в этой ситуации суетиться, будет только хуже.

Террористы поначалу долго кричали на Рошаля, требовали отдать «жучки». Врач отвечал твердо, упоминал, что в свое время лечил и чеченских детей. Если это и произвело впечатление на бандитов, то не сильное. Потом он кого-то прооперировал в женском туалете, перевязал рану боевику. А в это время телевизор нагонял напряжение, «волнуясь», почему врачи так долго не возвращаются…

Дарья Васильевна Стародубец:

Рошаль вселял какую-то уверенность, ощущение, что нас не забыли. Он помогал всем, кто к нему обращался. Две девочки буквально одна за другой упали в обморок. Одна – астматик, у другой тоже какие-то проблемы. Их вынесли в холл, там он приводил в чувство. Потом перевязывал чеченца, раненного в ногу. Лекарства, конечно, расходились сразу. Потому что многим нужна была помощь.