Sex Only - Ашира Хаан

— Я еще выпью, — сказала я Алисе.

Она помахала мне, подхватила свой шарф и выбежала на улицу, где уже ждет такси. А ее место напротив меня мгновенно занял светловолосый парень.

— Привет, — сказал он. — Я Олег.

— Ну и нахрена ты это сделала?

— Я была очень грустная, — я обняла себя за плечи и опустила голову. — И злая на него. Хотелось сделать все наперекор. Если у него на меня нет времени, то и у меня нет… желания.

— Раньше не замечал за тобой такого тотального отсутствия мозга, — прокомментировал Сашка.

— Ты ешь, ешь… — угрожающе сказала я.

Он уничтожал очередной мой кулинарный шедевр — очень шоколадный торт с десятками ингредиентов, требующий точных, до грамма, пропорций, строгого соблюдения температуры и вообще крайне замороченный.

Мне нужно делать что-то руками, чтобы успокоиться, а вышивание никогда не давалось.

Сашка кинул в мессенджер очередную картиночку с хаски в крайне неудачный момент — я как раз решала, как мне справиться с отсутствием кирша и ванили. Так что уже через полчаса был в магазине и покупал заодно миндальную муку и сахарную пудру.

Я не смогла остановиться на одном торте и продолжила заниматься алхимией. Заодно под эту суету и рассказала бывшему всю историю с Альбертом и своей вчерашней глупостью. Умолчав о том, кто такой Альберт, разумеется.

— Я-то съем, а вот ты что будешь делать?

— Саш, ты вообще-то должен быть на моей стороне, — устало сказала я, пытаясь с помощью струны и такой-то матери разрезать ванильный корж на две части.

— Даже когда ты лижешься с левыми мужиками, потому что твой мега-любовник тебе отказал?

— Господи, всего один поцелуй. Ужасно противный, — я поморщилась.

К тому же не совсем добровольный. Некоторые мужчины почему-то считают, что сразу приступить к делу — это очень романтично. Причем лучше в тот момент, когда женщина этого совсем не ожидает. Просишь у официанта еще текилы, поворачиваешься — а у тебя во рту уже чей-то язык. Не задалось у нас с Олегом, в общем.

— Если бы твой таинственный красавец, имя которого ты отказываешься называть, «всего лишь» поцеловал бы кого-нибудь, ты бы как отнеслась?

Я стиснула зубы и рукоять миксера, который тут же включила на максимум, чтобы заглушить его ревом и свои мысли и продолжение Сашкиной фразы. Он знает как меня взбесить. Столько лет рядом — практически вся сознательная жизнь.

Когда я выключаю миксер и растерянно смотрю на перевзбившиеся сливки, бывший муж благоразумно молчит. Грань он тоже знает хорошо. Слишком часто в его голову летали чашки.

— Вкусный торт? — спрашиваю, аккуратно отставляя миску с испорченным кремом.

На кухне — ад. Рассыпанная мука, крошки бисквитов, брызги крема, гора грязной посуды. Но я вдруг как-то устала от своей суеты и сейчас просто сажусь за стол, разгребаю маленький пустой и чистый кусочек и кладу голову на руки.

— Ну ты чего, Карин? — спрашивает Сашка. Он даже отложил ложку, но приблизиться не решается, тут шагу не сделаешь, чтобы не вымазаться. — Чего тебя так накрывает?

— Не знаю… — в моем голосе слезы, но плакать сейчас не к месту. — Все как-то непонятно. То он страстный, то холодный, то преследует меня, то отталкивает. Я не понимаю, чего ждать. Мне страшно.

— А я говорил, что бабочки в животе — это страх и есть.

Поднимаю голову и мрачно смотрю на человека, который убил во мне веру в любовь. Вот кто бы выступал!

— Вали домой, а? Ты не помогаешь.

— Я помогаю. Я ем твои нервные торты, чтобы ты их сама не съела и не растолстела.

Нашариваю на столе мерный стакан с остатками расплавленного шоколада и угрожающе взвешиваю его в руке. Деться Сашке некуда. Между нами натягивается напряженная струна взглядов. Все совсем не так, как во время нашего брака. Тогда я старалась сохранять гармонию в доме и часто отступала, даже когда была права. Сейчас же меня ничто не остановит. И он это понимает, как и то, что сыграть на моей любви уже не получится.

Эту яростную идиллию, к счастью для него, прерывает вибрирующий в моем кармане телефон. Я лезу за ним прямо грязными руками, потому что…

Потому что надеюсь. И надежда сбывается.

— Привет! — выдыхаю я так неприлично счастливо, что Сашка закатывает глаза.

— Знаешь, — без приветствий и реверансов говорит Альберт. — Я дико, невозможно занят на работе.

— Ну, ты уже сказал вчера.

— Да, сказал. И теперь все время отвлекаюсь от очень важных дел, потому что думаю о тебе.

— Прости… — волна счастья, накатившая при виде его имени на экране, гаснет и оседает мутной пеной, потому что голос у него недовольный и раздраженный. Таким голосом не говорят, что соскучились.

— От твоего прости мне не легче. Я совершенно никак, вообще, категорически, не могу выбраться к тебе. У меня каждые пятнадцать минут конференц-коллы, в любой момент может позвонить министр.

— Промышленности? — убито спрашиваю.

— Он.

— Прости… — снова мямлю я, спохватываюсь и поправляюсь: — То есть, извини. Ой!

— Не ойкай, а приезжай. Пропуск закажу, контакты в телеграме. Сейчас же!

И он отключается. Через секунду в телеграм прилетает сообщение с адресом. Да я его и так знаю — огромное здание недалеко от одной из кольцевых станций метро.

— Саш. Ты все-таки вали… — я смотрю на этот адрес и понимаю, что сейчас действительно поеду, и никакая гордость меня не остановит.

Вообще-то для меня это новый опыт — получить пропуск перед тем как потрахаться.

Сине-серое зеркальное здание подавляет. Мраморные полы, лаконичные интерьеры, невероятная чистота. Все женщины — на каблуках, все мужчины — в костюмах. Я себя чувствую бедной сироткой.

В бюро пропусков сидят два суровых мужика в черном, одинаковых с лица. Если бы они тайком поменялись местами, я бы даже не заметила.

Протягиваю паспорт, уточняю, что в «Корунд». Меня изучают так пристально, как не изучали ни на одной границе в мире, даже в Израиле.

— Вы к кому? — интересуется один из мужиков. Паспорт при этом держит у себя, смотрит на монитор. Там у него детектор лжи, что ли?

— К Валевскому, — непроизвольно встаю на цыпочки, чтобы казаться выше и значительней.

Мужики переглядываются.

— Прям-таки и к Валевскому? — поднимает брови второй и откидывается на кресле. — А по какому делу?

Очень точный вопрос. Очень… Что ж ответить-то? Особенно когда за моим смятением наблюдают две пары очень профессиональных глаз. Выдавливаю еле-еле: