Белый ниндзя - Гейл Линдс

— Вы мне не все сказали, Нанги-сан. Пожалуйста. Я должна знать. Моя жизнь разваливается на части, и я не знаю почему. А Вы знаете?

Здоровый глаз Нанги смотрел ей прямо в лицо. — Миссис Линнер, состояние «широ ниндзя» не может возникнуть естественным образом. Оно вызывается кем-то извне. Вы меня понимаете? Это атака, вроде вирусного вторжения в компьютерную систему, выводящего ее из строя. Кто-то, владеющий техникой темной стороны ниндзютсу, сделал из Николаса белого Ниндзя.

— Так, значит, есть еще один враг? Сэнсэй черного ниндзютсу?

Здоровый глаз Нанги закрылся на мгновение.

— Даже сэнсей школы Кудзи-кири не имеет достаточно знаний, чтобы вызвать состояние «широ ниндзя».

Жюстина лишилась дара речи. Ужас, подобного которому она не испытывала никогда в жизни, захватил ее своими щупальцами. Она вздрогнула, как будто с улицы потянуло холодом зимы.

— Так кто же это может быть, ради всего святого? — спросила она внезапно осипшим голосом.

— Терпение. — И тут произошло нечто невообразимое:

Нанги на мгновение взял ее руку в свою.

— Давайте найдем Николаса, миссис Линнер. Пусть сам скажет, что с ним происходит. Если он и в самом деле стал белым ниндзя, то Вам будет необходимо узнать все.

* * *

Коттон Брэндинг и Шизей ели омаров, которые сам «кок» приготовил в газовой духовке, пока она перемешивала в китайской кастрюле нарезанные овощи. Приготовленный обед Шизей так аппетитно украсила зеленью и обложила толстыми ломтями итальянского подового хлеба, что Брэндингу захотелось даже запечатлеть такой шикарный стол на фотопленке. От этого у них аппетит еще пуще разыгрался.

Они усидели упаковку пива (6 банок!), и он принес из холодильника еще одну, прежде чем сообразил, что делает.

Брэндинг чувствовал, что захмелел — от пива, от вкусной пищи, от секса в изобилии — но главным образом от Шизей. Кажется, так бы и провел остаток жизни, хотя с ней из спальни на кухню и из кухни в спальню. Это было как сон, и Брэндинг упивался им до самозабвения.

Они говорили обо всем на свете. Развалившись в шезлонге на открытой веранде, слыша удары волн прибоя о прибрежный песок, ощущая на лице соленые брызги моря, прилетающие на крыльях ветра, Брэндинг старался говорить поменьше. Хоть он и погрузился в этот омут с головой, но где-то глубоко внутри него продолжал работать датчик, изучающий его новую подругу.

В течение этого долгого дня и вечера Брэндинг, чувствуя себя счастливее, чем когда-либо со времен первых лет их брака с Мэри до рождения дочери, которая, хоть он и очень любил ее, принесла своей дислексией[8]горе и хаос в семью, все ожидал, что Шизей затронет вопрос о его работе, а особенно о его политических баталиях с Дугласом Хау.

Слишком уж Шизей была хороша, чтобы в нее можно было поверить. То, что она пришла в его жизнь как раз в такой неблагоприятный для карьеры момент, запал ему в душу и, как жемчужина, вырастающая потихоньку в своей раковине, время от времени просился на волю, когда экстатическое состояние, в которое он был в последнее время погружен, давало трещину.

В этой жизни запросто станешь параноиком. Брэндинг подозревал, что Дуглас Хау и, главное, упрямое противодействие Дугласа Хау АСИКСу в конце концов начали его доставать. Основываясь на докладе Джонсоновского института по поводу пятилетней работы Агентства по стратегическому использованию компьютерных систем, Брэндинг затребовал у правительства четырехмиллиардную субсидию на финансирование проекта «Пчелка», имеющего оборонное значение. Будучи председателем сенатской бюджетной комиссии, Брэндинг первым ознакомился с этим докладом и первым дал ему ход.

Проект «Пчелка» предусматривал создание компьютера, базирующегося не на одном процессоре, как обычно, а на целой сети процессоров, связанных друг с другом способом, аналогичным мозгу пчелы, — отсюда и название проекта.

Этот компьютер фактически будет мыслить. Используя радар, гидролокатор, систему наведения ЛОРАН и ее новейшие модификации, он сможет, по мнению экспертов Джонсоновского института, отличать друга от врага, выбирая стратегию и менять ее в зависимости от складывающейся ситуации, он будет понимать и реагировать на человеческую речь. Возможности у системы практически неисчерпаемые.

Дуглас Хау, председатель сенатской комиссии по делам обороны, встретил предложение Брэндинга в штыки, аргументируя это нежеланием поощрять очередную спекуляцию по поводу идеи разработки так называемого «искусственного интеллекта». На эту затею уже выброшено четыреста миллионов долларов, и все эти деньги, взятые из карманов налогоплательщиков, перекочевали в бездонные карманы шефов исследовательских лабораторий, которые ума не могли приложить, что с ними делать. В результате большая часть денег просто растворилась, и никто не знает как. Вот такая была позиция у Хау, эффектная и бьющая на эмоции. Но назвать ее возражениям по существу дела было нельзя.

Эти баталии на Капитолийском холме, ведущиеся с переменным успехом, теперь грозили превратиться в нечто вроде личной вендетты, поскольку Хау вознамерился, пользуясь этим предлогом, уничтожить или хотя бы покалечить Брэндинга политически, подорвав его влияние в сенате. Это влияние теперь, как на волоске, висело на законопроекте по поводу АСИКС.

Этот конфликт перерос в нечто большее, чем противостояние демократов республиканцам или даже либералов консерваторам. Шла позиционная война, когда бойцы врылись в землю, вооруженные до зубов, и каждый верил, что именно он выживет в последней схватке.

Но Шизей продолжала удивлять его. С той самой их первой встречи на вечеринке у Типпи Норт она ни разу не затронула вопросов, связанных с его работой, а говорила исключительно о двух проблемах, которые, по-видимому, представляли для нее интерес: об экологии и о сексе. Уже начиная понемногу понимать личность Шизей, Брэндинг связывал и то и другое с ее одержимостью здоровьем. Ее девиз можно было сформулировать так: в здоровом мире здоровая жизнь. По ее мнению, активная половая жизнь была так же необходима, как нормальная экология, рациональное питание и занятия спортом.

Опять и опять Брэндинг поражался истинно детским чертам, прячущимся под роскошными женскими формами. Она обладала потрясающей душу наивностью — чистотой цели, которая волновала Брэндинга и которая казалась ему целительным бальзамом от всех болячек мира.

Внутри дома Джордж Ширинг выдавал «Настроение цвета индиго» в своей характерной сочной аранжировке. Глаза Брэндинга закрылись. Сквозь мечтательную полудрему он услышал слова Шизей о том, что она, пожалуй, пойдет и примет душ.

Брэндинг почувствовал, как она прошла мимо. Оставшись на веранде наедине с ночью, морем и музыкой, он глубоко вдохнул соленый воздух, радуясь его чистоте.