Свадьба - Николай Куценко

«Могли бы и отметить порядок в части, а то приехали, пожрали, выпили, постояли на построении для виду, и все… А я, между тем, три дня готовился, каждую травинку просмотрел… да что там травинку, везде чистота просто идеальная! Даже не замечают этого! Как будто так и должно быть», – думал Яков.

В этот момент он резко сорвался с места и прошел рядом с полковниками, отдав им при этом честь. Те, в свою очередь, не обратили на Якова никакого внимания и продолжили свой разговор, казалось бы даже не заметив майора. Яков, пройдя еще несколько шагов, остановился и, развернувшись, подошел к полковникам:

– Господа офицеры, я отдал вам честь, а вы даже не отреагировали? Я, конечно, понимаю, что по званию вы старше, но я все-таки – комендант части, в звании майора. Да и в целом – офицер. Считаю такое поведение неприемлемым, – обратился он к полному полковнику.

– А это потому, что вы честь не с той руки отдали, – спокойно ответил полковник.

– Как это не с той?

– Надо с правой, а вы – с левой отдали. Хотя вы, наверно, левша.

– Никакой я не левша. Все я как надо сделал. С правой отдал!

– Василий, ты видел, что он честь не с той руки отдал? – обратился полный полковник к своему коллеге.

– Видел, удивился еще. Думаю, надо же такое увидеть, чтобы люди еще и честь отдавать не умели… И при этом еще и офицеры!

– Да я… да вы… ерунда какая-то… да не может быть… – заерзал Яков и стал подносить руки к голове по очереди, то правую, то левую, пытаясь понять, не сотворил ли он действительно такую оплошность, – да не может такого быть…

– А вы, майор, еще раз пройдите мимо нас… ну и честь отдайте, только правильно в этот раз. Как положено.

– Ах да, конечно-конечно, сейчас сделаю, – засуетился майор.

И Яков, вернувшись на несколько метров назад, расправил плечи и прошел мимо офицеров, отдавая им честь и потряхивая правой рукой специально, будто показывая всем, что вот, мол, правая в этот раз, а не левая. Офицеры же, как только Яков поравнялся с ними, в унисон отдали ему честь… левой рукой. Причем оба. Яков замешкался, перепугался и, не понимая, что происходит, сменил правую руку на левую. В этот момент над ним хохотали не только молодые офицеры, курившие рядом, но и таджики, сидевшие неподалеку в траве. Услышав смех, Яков понял, что полковники его разыграли. Но виду не подал. Прошел как ни в чем не бывало, так и держа уже левую руку у козырька, зашел в кабинет и закрылся. Просидел там несколько часов, проглядев в одну точку и думая о чем-то своем. Думая о том, что он совсем один, что нет рядом с ним ни одного человека, способного в трудный момент подставить плечо, на которое можно опереться. Думая, что никому-то он в этой жизни не нужен. Затем в расстроенных чувствах отыскал фотографию сына, приложил ее к груди и заплакал. Слезы текли ручьем и смывали весь педантизм Якова, смывали всю ту дурь человеческую, которая копилась в нем годами и которая меняет истинные приоритеты на ложные. Смывали все жизненные установки Якова.

С тех пор Яков больше не обижал таджиков и отпускал при любой возможности, стал иногда выпивать в компаниях, подружился с Митькой и даже немного к нему со временем привязался. А недавно написал письмо своей жене и сыну, где попросил их о встрече…

Марат открыл глаза и осознал, что наступило утро. Пытаясь оторвать голову от подушки, он сначала повернул ее в сторону… и опешил. Перед собой он увидел обнаженную спину девушки, негритянки. Она спала рядом с ним и потихоньку чуть слышно сопела носом. Не понимая, что происходит, Марат повернулся в другую сторону и увидел тонкое лицо другой девушки. Тоже, впрочем, негритянки. В этот момент Марат осознал, что он абсолютно голый лежит посреди своей кровати в окружении двух девушек. Красивых девушек, модельной внешности.

Собрав остатки сил, он приподнялся, слез с кровати и пошел к мини-бару. К счастью для него, он не был окончательно пуст: Марат одну за одной опорожнил маленькие бутылочки, все, что там были. Почувствовав себя значительно лучше, он повернулся к кровати и еще раз оглядел спящих девушек, затем подошел к кошельку и убедился, что он значительно опустел по сравнению со вчерашним днем.

«Видимо, веселая ночка была… Ничего не помню… Красивые девчонки, знать бы, откуда они еще взялись», – подумал Марат и пошел умываться. Когда он вернулся, девушки уже одевались. Они смотрели на Марата и испуганно улыбались, немного стесняясь.

– Hello, girls, how are you doing? – спросил Марат по-английски. – Did we have sex?

В ответ на это девушки стали как-то ужиматься и разводить руки в стороны, тем самым показывая, что не понимают по-английски. Правда, при слове «Sex» одна одобрительно кивнула головой.

«Значит, было… – подумал про себя Марат. – Вот блин, ни к чему мне сейчас эти приключения. Перед поездкой-то домой».

Он вышел на балкон и закурил сигарету. В этот момент в его комнате захлопнулась дверь – девушки ушли домой. Марат достал из кармана телефон и набрал номер своего коллеги и друга, Антона, с которым они вчера гуляли и праздновали конец вахты Марата. Гудки длились около минуты, и Марат выкурил уже почти всю сигарету, как вдруг на том конце услышал голос Антона:

– Да… – прохрипел Антон похмельным голосом.

– Ты живой там?

– Лучше не спрашивай… Погоди… тут еще тетки какие-то спят. Б…я… Тут тетки, Марат.

– Я знаю, та же фигня. Ладно, давай выползай на завтрак, будем вспоминать, что вчера было и как мы до такой жизни докатились. Начинали вчера, я помню, в баре…

Марат вышел на улицу, сел за столик приотельного ресторана и поджег очередную сигарету. Он нервничал. Вчерашние приключения были ни к чему: через две-три недели он должен был лететь в Москву, к семье. Настроение было хуже некуда, и Марат заказал сто граммов Джеймсона вместо утреннего чая. Такого он себе прежде не позволял. На улице уже стоял зной, тяжелый нигерийский зной, который в июле обычно начинается с самого утра и заканчивается с закатом солнца. Марат попытался глубоко вдохнуть, чтобы успокоиться, но волна горячего воздуха, ударив по связкам, заставила Марата только закашлять.

Антон спустился минут через десять. Круги под глазами говорили о том, что спал он от силы два-три часа. В руках у него была истлевшая сигарета, которую он почему-то не выбрасывал. Бычок уже дотлел до пальцев и, казалось, вот-вот их обожжет. По всему было видно, что находился Антон в тяжелом похмельном состоянии. Для него не особо привычном. Вчерашние проводы друга и коллеги в Москву приняли незапланированный оборот.

– Выпей чего-нибудь, Антох, а то у тебя видок такой, что мне самому страшно стало, – начал разговор Марат.

– У тебя, думаешь, намного лучше? Видел бы себя, – сказал Антон и наконец-то выкинул свой окурок. – Да уж… Погуляли мы вчера знатно.

– Хорошо, если бы не бабы эти. Шлюхи, походу. Ты хоть помнишь, как ты с ними спал? Предохранялся или нет? – зачем-то спросил Марат.