80 сигарет - Генри Сирил

других… – он повернул руки запястьями вверх, давая Нине разглядеть белесые шрамы от бритвенных порезов, – приходилось вскрывать себе вены, чтобы добиться лишней пайки хлеба. Но для петуха жизнь в любом лагере – это всегда жопа. Они жрут отдельно от остальных. Спят на самых дерьмовых местах. Моют полы и стирают наши вещи. Они – не совсем люди.

Токарь скосился на свою сумку, где у него лежал небольшой пакетик с героином, пенициллин и черная от огня железная столовая ложка, и смахнул ладонью выступившую на лбу испарину.

– Тебе жарко? Открыть окно? – участливо спросила Нина.

– А? Нет. Нормально. Мне нужно в туалет, – вставая из-за стола, сказал Токарь. Он подошел к сумке и скрытно вытащил оттуда свой «набор». После чего заперся в ванной.

– Этим получеловекам, – продолжил он чуть громче, чтобы его было слышно через закрытую дверь, – этим тварям нельзя говорить с нами на равных и тем более повышать голос. На разных зонах разные правила. Где-то им запрещают смотреть мужикам в глаза, когда те с ними разговаривают. А бывают и такие зоны, где петухам нельзя ходить в полный рост, – вспомнив эту картину, Токарь коротко хохотнул. – Это очень забавно. Шмыгают по бараку, как тараканы, туда-сюда, туда-сюда. Кто давно сидит – приноровились, бегают на корточках быстро, на гномов похожи.

Раствор был готов. Токарь втянул его в шприц и принялся нащупывать вену на шее – единственном месте, где они еще хоть как-то прощупывались. Не считая паха. Но в него колются совсем конченые торчки. Токарь помнил поговорку: «Открыл пах – открыл крышку гроба».

– Да, везде по-разному, – говорил он. – Но одно неизменно: им не место среди людей. Они – животные, – найдя пульсирующую жилку возле плеча, Токарь вогнал в нее иглу, вдавил поршень шприца до упора и уже негромко, себе под нос произнес:

– Хуже животных… А-а-а-х-х…

Несколько секунд он стоял с закрытыми глазами, унесясь сознанием куда-то далеко, а затем вернулся в реальность. Распихал по карманам ложку, пустой пакетик и баночку с пенициллином. Закурил.

– Но у «гребней» есть одно оружие, против которого даже сраная базука покажется всего лишь игрушкой…

Он вышел из ванны и, растирая лицо руками, плюхнулся в кресло.

– …Это они сами.

Как Токарь и рассчитывал, Нина не заметила его состояния. Он прекрасно знал свою дозу и никогда не перебарщивал с ней.

– Да, они сами, – повторил он.

– В каком смысле?

– Они – как бацилла. Зараза. Если, скажем, какой-нибудь ублюдок плюнет мне в лицо, я вобью его челюсть в его же глотку и пойду себе умываться. Но если плюнет один из этих педрил, – Токарь поднес растопыренные пальцы к макушке, изобразив петушиный гребень, – тогда уж хрен отмоешься.

По-ученически сложив руки на столе, Нина слушала Токаря очень внимательно. Это ему льстило. Наконец-то и он мог рассказать ей что-то новое, чего она не знала. Сейчас Токарь ощущал себя кем-то вроде мудреца, познавшего всю жизненную мудрость, перед которым сидела юная, наивная слушательница и, дивясь, внимала каждому его слову. Вот уж действительно, что там живопись или какая-то опера и прочая ерунда? Оно, конечно, все здорово, но что от таких знаний толку, если при этом ничего не смыслить в той жизни, которая нас окружает? Нина, при всей своей кажущейся независимости, была обыкновенной девчонкой, которая на самом деле ничего еще не знала, а поэтому боялась всего на свете и нуждалась в мужской защите.

Мысли текли ровно и неторопливо в задурманенной голове Токаря.

Мужская защита… Ну вот же оно, вот! Все оказалось так просто!

С того времени, как они познакомились, он не переставал задавать себе один и тот же вопрос: почему Нина выбрала его? Ведь он не был ни красавцем, ни самым умным, но она все равно обратила внимание именно на него, заметила в огромной толпе и улыбнулась. Почему? Да потому, что его девочке был нужен правильный мужик, с достойными понятиями. Она попросту устала от всех этих сладкозадых попугаев, которые наверняка всегда кружились вокруг нее, распушив свои перья. И может быть, он, Токарь, был не лучшим из людей, но по крайней мере он способен защитить Нину от любого, кто хотя бы просто подумает о ней плохо. Раскроит череп кому угодно, пускай хоть этим кем угодно окажется боксер-тяжеловес. А если кулаками не справится, то у него всегда с собой его верный, как собака, тэтэшник. С Токарем Нине нечего бояться. И Нина это поняла, как только его увидела, почувствовала каким-то особым, женским чутьем. Вот и весь ответ.

Окрыленный тем, что Нина слушает его, раскрыв рот, Токарь закончил свое объяснение менторским тоном:

– Это, Нинок, целая философия. Так просто тебе ее не понять.

– Но это же бред, – негромко произнесла Нина.

– Нет, это правда, – нахмурившись, и уже другим, серьезным тоном возразил Токарь.

– Расскажи мне, что сделал тот парень.

– Он сделал то, за что убивают. Это насекомое помочилось в баночку для анализов, а затем – на глазах у всего плаца – выплеснуло все до последней капли в лицо одному из тех, чьей шлюхой оно было. Я думаю, гад и меня бы угнал в гарем, ведь я был первым, кто его «распечатал», но к тому времени я уже освободился. Мне эту историю дружбан мой рассказал, Винстон, который завтра к нам присоединится ненадолго. Он как раз…

– Винстон? – перебила его Нина, удивленно округлив глаза. – Англичанин, что ли?

– Ага, – прыснул Токарь, – прям сэр на всю голову. Слушай, ну че ты вечно все усложняешь? Винстона так зовут из-за его любимых сигарет. Угадаешь, каких?

– А что, – с одобрением сказала Нина, – пожалуй, звучит неплохо. Винстон. Надо было тебе, милый, курить «Марко Поло».

Токарь сложил руки на груди и, задумчиво причмокивая, пристально посмотрел на девушку.

– Тебе не нравится мое имя? – спросил он. – «Винстон», значит, звучит тебе «неплохо», а «Токарь» что, выходит, «плохо», да?

– Да нет же, я вовсе не это имела в виду. Просто пошутила, вот и все.

Какое-то время Токарь продолжал молча смотреть на Нину, а потом, улыбнувшись и сладко, с хрустом потянувшись, сказал:

– Имен мало, а народу в тюрьме… К примеру, нужно тебе маляву отправить дружбану своему, скажем, Андрею, и что? Как его искать? Сколько Андреев сидит? А если ты даже не знаешь, в какой он камере? По имени-отчеству? Маляву менты перехватят, а там: «Андрей Владимирович, отправь мне «по мокрой» пару грамм планчика, мы с пацанами разогнаться хотим…» А снизу еще можно приписку сделать: «Камера номер двадцать один, спрашивает Антон Аркадьевич, такого-то года рождения…». Вот так-то.