Зеленые человечки - Кристофер Тейлор Бакли

– Бани-он! Бани-он!

Красноречивый доктор Фалопьян, который не раз подчеркивал, что является единственным наставником Баниона (бедного полковника Мерфлетита страшно обижали эти намеки), закончив наконец свое вступление, воздал должное мужеству своего протеже, отметив, что на такой шаг способны только по-настоящему сильные личности, в то время как остальные предпочитают прятать голову в песок.

Толпа приветствовала Баниона стоя, дружными размеренными хлопками, как на футбольном матче.

Дайте нам то, ради чего мы сюда приехали! Дайте нам Баниона! Нам нужен Банион!

Ничего подобного Банион раньше не испытывал – только, пожалуй, один-единственный раз, на концерте «Роллинг Стоунз», на который он был вынужден пойти вместе с крестником – сыном американского президента. Он чувствовал, как кровь бешено стучит в висках, а чей-то назойливый голос кричит в его мозгу: «Глубже, о боже, глубже!»

Прошло минут пять, прежде чем все заняли свои места и успокоились.

Поддавшись минутному порыву, Банион решил отказаться от заранее подготовленной речи «НЛО и политика холодной войны». Сегодня он будет говорить от всего сердца.

– Меня зовут Джон Оливер Банион… – начал он.

Толпа заревела, захлопала, застучала ногами. И только Скраббс сидел неподвижно, ловя на себе осуждающие взгляды воняющих по́том соседок. Доктор Фалопьян поднял руки, призывая к порядку. Банион подождал, пока в зале не восстановится тишина.

– …и я жертва инопланетян.

Пресса подметила, что это было нечто среднее между заявлением при вступлении в клуб анонимных алкоголиков и знаменитой фразой Джона Ф. Кеннеди «Их бин айн берлинер».[45]Уже на следующий день в одном из таблоидов появился следующий заголовок: «Я жертва, мне снесло крышу».

Но здесь никто не заметил курьеза. Люди вскакивали с мест и, не в силах больше сдерживать переполнявшие их эмоции, устремлялись к сцене.

Перепуганный полковник Мерфлетит робко пискнул телохранителям, чтобы те держали оборону. Кое-кто из толпы умудрился прорваться на сцену и в порыве чувств броситься на шею Баниону. Его очки упали на пол, их тут же подхватили и унесли как драгоценный сувенир. Проворная пышногрудая дама из Оклахомы по имени Виола вцепилась ему в волосы. Позже она с придыханием рассказывала Си-эн-эн, что своими глазами видела «неземное сияние, исходившее от его головы». Продюсер Джим Барнет был сбит с ног обезумевшей толпой; ему сломали два пальца. Все это начинало смахивать на оргию.

Порядок был восстановлен благодаря изрядно потрепанному в потасовке доктору Фалопьяну, который громко крикнул, что если это безобразие не прекратится, он будет вынужден призвать на помощь полицию. Как ни странно, угроза подействовала: народ угомонился, позволив, наконец, своему кумиру высказаться.

Даже представители крупнейших телекомпаний, утверждавшие, что Банион выглядел «как-то не так», что у него был «совершенно безумный вид», признали, что более замечательных выступлений они до сих пор не слышали. Баниону всегда удавалось произвести впечатление на публику, но на этот раз в его голосе прозвучало нечто, ранее ему совершенно несвойственное, – страсть.

Он описал свои злоключения на поле для гольфа и в Палм-Спрингс, опустив лишь некоторые интимные подробности. Он такой же, как и все присутствующие. Пусть поднимут руки те, кому пришлось пережить нечто подобное.

В зале зашептались, затем неуверенно подняли руки. Да, да, мы тоже!

– А теперь слушайте меня, люди, – вещал Банион. Он не держит зла на американское правительство.

Что он несет? И почему не держит? Ведь американское правительство – это враг номер один. Оно же в сговоре с инопланетными свиньями!

– Вы неправы, – отвечал Банион. – Правительство по большей части состоит из порядочных, способных, целеустремленных людей. У них нет ни лимузинов, ни личных самолетов, ни сотовых телефонов. Они работают там с одной-единственной целью – верой и правдой служить американскому обществу.

Всеобщий гул негодования, разочарованные взгляды. Не этого от него ждали.

– И все же, – сказал Банион. – И все же…

Гробовая тишина.

…и все же… некоторые структуры внутри этого правительства – непонятные, таинственные, негласно избранные структуры в один прекрасный день почему-то решили, что гражданам Соединенных Штатов нельзя доверять…

В зале послышались шорохи, возня, невнятное шушуканье.

…якобы они недостойны того, чтобы узнать правду.

…Эти структуры, словно древние первосвященники, которые хранили божественную истину как зеницу ока, скрывая ее от посторонних глаз.

Ну наконец-то! Теперь он, кажется, одумался. Зал одобрительно загудел.

НЛО, парящие в ночном небе! Встречи с инопланетянами! Похищения людей! Каждый день мы ощущаем их присутствие на собственной шкуре. А эти первосвященники, эти шаманы-технократы говорят нам: ерунда, мол, это болотный газ, атмосферные явления, возвращайтесь к своим делам, к нормальной жизни. Не забивайте себе головы!

Все снова вскочили на ноги, на этот раз в полном молчании.

– Люди! Хотите знать, кто мы есть на самом деле?

– Да! Хотим! Скажи нам? Кто же мы?

– Грибы!

Океан растерянных лиц. Смысл сей метафоры явно от них ускользнул.

– Вы ведь прекрасно знаете, что делают с грибами, не так ли? Их держат в темноте и кормят дерьмом!

Ах, ну да, конечно же! Теперь до них дошло! Это метафора!

– Грибы! Вот за кого они нас принимают!

– Правильно! Верно!

– И вам нравится торчать в темноте и жрать дерьмо?

– Нет! Выпустите нас на волю! Свет, мы хотим света! Мы устали жрать дерьмо! Дерьмо – оно и есть дерьмо!

А затем началось то, что впоследствии пресса окрестила «Бунтом грибов».

Весь зал ходил ходуном.

Взирая сверху вниз на своих слушателей, Банион понял, что его власть над ними поистине безгранична. Он может приказать им прыгнуть с моста в реку, и они, не раздумывая, подчинятся его приказу. Как там сказано у древних? «Когда говорит Эсхин,[46]люди кивают: „Как хорошо он говорит!“ Но когда говорит Демосфен, они восклицают: „Мы пойдем за тобой!“»

Он поднял руки, призывая к тишине.

– Мы живем в демократическом государстве?

– Да!..

– Мы люди, а не рабы?

– Да!..