Охотник на знаменитостей - Марина Серова

Анна Иосифовна внимательно посмотрела на меня.

— Вы так расспрашиваете, как будто работаете в милиции…

Я рассмеялась, стараясь делать это как можно естественней, хотя, честно говоря, мне было не до смеха.

— Что вы!.. Просто это большой сюрприз для меня, потому что мы не знали, что у Александра Ивановича есть дочь. Или была… Даже не знаю, как сказать.

Женщина вышла из комнаты и вскоре вернулась, держа в руках пухлый альбом с фотографиями.

Мы уселись за стол, покрытый розовой скатеркой с узорами по краям, и принялись рассматривать фотографии разных лет. Анна Иосифовна вынимала из альбома карточки и передавала их мне, моя задача была насладиться увиденным.

— Это Лида, моя дочь…

С фотографии смотрела красивая женщина типа Мэрилин Монро.

— Как артистка, — восхищенно произнесла я.

— Она и была артистка, — произнесла Анна Иосифовна. — Работала в театре драмы. Александр пел в опере, а она играла на сцене драмтеатра.

Я долго рассматривала фотографию.

— Анна Иосифовна, — произнесла я наконец, — нельзя узнать, что произошло конкретно? Такая молодая женщина умирает в самом расцвете сил.

Анна Иосифовна помрачнела.

— Это очень неприятная и болезненная для меня тема. В какой-то степени мне даже стыдно об этом говорить, но… придется. Это была беда. Беда страшная. Работая в театре, Лида стала пить. Знаете, наверное, жизнь артистов — по каждому случаю банкеты. День рождения — банкет. Сдача спектакля — банкет. Премьера — банкет. Встреча чиновников из отдела культуры — банкет. Чествование какого-то хореографа, даже не имеющего отношения к театру, — банкет. Лида пристрастилась к спиртному, Александр же этого не допускал даже в мыслях. Начались скандалы, и это было страшно. Мы пытались лечить Лиду, но безуспешно. Алкоголик сам должен этого захотеть, а моя дочь — не хотела. Каждое утро она раскаивалась, плакала, божилась, что никогда больше не притронется к спиртному, но потом все начиналось сначала. Самое страшное, что у Лиды стала развиваться болезнь сердца. Сердечко у нее с детства было слабенькое, не выдерживало перегрузок. Наташе было семь лет, когда это случилось. В тот субботний вечер Лида была сильно пьяна. Александр взял Наташу, и они ушли ночевать к его другу, жившему неподалеку. На следующее утро, в воскресенье, они вернулись домой и обнаружили Лиду уже мертвой…

Вот такая штука жизнь.

— Простите, Анна Иосифовна, что пришлось доставить вам неприятные минуты, — произнесла я. — И еще я хочу вас спросить вот о чем: вам знакомо такое имя — Елена Андреева? Она проживала в Белогорске, по всей видимости, знала Александра Ивановича и вашу дочь. Ей сейчас около сорока лет.

— Елена Андреева? Нет, — покачала она головой. — Я не знаю такой особы.

— Может быть, знает Наташа?

— Надо спросить у нее. А что случилось?

— Она шантажировала Александра Ивановича. Грозилась рассказать новой супруге о том, что в его жизни уже была женщина.

— Почему же Александр скрывал это? — удивилась Анна Иосифовна. — Что такого страшного в том, что ты — вдовец?

Я пожала плечами.

— Не знаю… Новый город — новая жизнь. Я, честно говоря, не поняла этого каприза, чужая душа — потемки.

— Вы говорите, та женщина пошла на шантаж? — задумчиво спросила хозяйка дома.

— Именно. Александр Иванович собирал деньги и передавал ей время от времени.

Анна Иосифовна покачала головой.

— Неужели такое бывает? Чтобы женщина занималась такой грязью…

Если бы она только знала о тех выкрутасах, свидетелями которых были мы с Борисом Расторгуевым.

— Бывает… Такое время…

— Люди утратили веру! — произнесла пожилая женщина. — Православие утеряно для большинства россиян, а ведь искренне верующий человек не опустится до такой низости.

Я не стала спорить, потому что кое в чем Анна Иосифовна была права.

— Я вспомнила!

Ого!

— Соседку Александра и Лиды звали Елена. Жила на одной лестничной площадке, дверь напротив, совсем молоденькая девушка, она еще постоянно курила в подъезде.

— Опишите ее более детально. Волосы светлые?

Анна Иосифовна задумалась.

— По-моему, нет. Скорее — каштановые.

— Понятно… Формы пышные, глаза серые, пухлые губы, выражение лица такое — будто уже готова раздеться, правильно?

Бабуля кивала, восторженно глядя на меня.

— Да, верно. Очень похоже описываете.

Все ясно. Кто же знает нас лучше, чем наши соседи? Порой мы сами о себе столько не знаем.

Случайно или нет, но я вертела в руках фотографию, которая как-то сразу привлекла мое внимание.

— Это что же, на карнавале происходит?

На снимке был изображен смеющийся паяц, женщина в костюме Чио-Чио-Сан и улыбающаяся малышка Мальвина.

— Что это?!

Анна Иосифовна также взглянула на фотографию.

— Здесь Наташе три годика. Насколько я помню, они отмечали Новый год.

Я ткнула пальцем в лицо паяца.

— Вот это что такое?

— Это Александр в костюме. У него была такая роль в театре.

— Это маска?!

— Да, конечно. Эта роль очень нравилась Александру…

Свою смерть Пономаренко встретил также со смеющейся маской на лице.

Послышался звук отпираемой двери.

— Это, наверное, Наташа, — встрепенулась Анна Иосифовна, — пойду открою. Она сегодня рано вернулась.

В прихожей послышался разговор, и вскоре в комнату заглянула высокая девушка в джинсах и пуховой куртке. Она неприветливо взглянула на меня. Девушка была похожа на мать, только черты лица были немного грубее, а фигура плотнее.

— Наташа, это Таня, знакомая твоего отца. Приехала сообщить, что он умер…

Я поднялась с места и вгляделась в лицо Наташи Пономаренко. Где-то я ее видела.

— Здравствуйте, Наташа…

И тут меня пронзило насквозь, словно казненного на электрическом стуле! Я вспомнила день прощания с Александром Ивановичем в здании оперного театра и странную девушку, которая наблюдала за мной со стороны.

Вот мы и встретились!

Я смотрела в глаза молодой женщине и поняла, что она тоже узнала меня.

— Я — детектив, — сказала я.

Дуэль взглядов закончилась. Девушка резко повернулась и бросилась прочь из квартиры, захлопнув за собой дверь.

— Наташа! — вскрикнула Анна Иосифовна, ничего не понимая.