Каждый день как последний - Ольга Володарская

— Мы вроде на стоянку такси шли, — заметил Паша.

— Я тебя умоляю! Красивые женщины не пользуются такси. Они просто выходят на улицу и поднимают руку.

И удалилась, дробно цокая каблучками и повиливая бедрами.

Как же она хороша!

Паша еле сдержал себя, так хотелось поддаться на ее заигрывания. От таких, как Лида, только дурак мог отказаться. Или импотент. Он же ни то ни другое. «Я, скорее, трус, — сказал себе Паша. — Боюсь в ней увязнуть. Подсесть на Лиду, как на наркотик. Впасть в сексуальную зависимость…»

С ним уже такое случалось. Во Вьетнаме он познакомился с девушкой из местных. Она сначала на него особого впечатления не произвела. Обычная азиатка. Среднестатистическая. Но как-то вечером, когда они компанией пошли купаться, она разделась догола и нырнула с высокой скалы в океан. Тогда Паша увидел ее в ином свете… Лунном! Ее тонкое гибкое тело, длинные черные волосы, точеный профиль…

И она показалась ему удивительно притягательной.

Девушку звали Нгует. Что переводится как «луна».

Потом они вместе плавали. Кто обнаженный, кто в купальнике и плавках. Паша остался в трусах. Но «лунная» девушка быстро это исправила. Поднырнула под Пашу и стянула их с него. А потом, обвив его шею руками, а тело стройными ногами, принялась целовать…

Сколько у него было женщин до нее… Десятки… А ни одна так не волновала.

Сексом они занялись прямо в воде. Паша не подумал ни о контрацепции, ни о правилах приличия. Он вошел в девушку по ее молчаливой, но настойчивой просьбе. Все ее тело хотело этого. Каждая его клеточка. И когда Паша вошел в нее, оно, казалось, застонало восторженно. Именно каждая клеточка тела. Потому что девушка не издала ни звука. Только зажмурилась от удовольствия…

Они провели вместе две недели. И все дни занимались сексом. Паша не мог оторваться от Нгует. Он собирался покинуть городок, где она жила, на третий день, но сил не было сделать это. Она уговаривала его остаться. Расписывала прелести совместной жизни. И делала это сразу после секса, когда Паша, размякший и довольный, лежал в ее объятиях. Пару раз он почти согласился. То есть мысленно сказал: «Да!» Но не озвучил своего согласия. Зато представил свое будущее рядом с Нгует, и она показалось ему прекрасным. Но, к счастью, по прошествии некоторого времени включались мозги. И Паша понимал, что не может остаться. Не для того он все бросил полгода назад, чтобы опять осесть. Пусть в другом месте и с другой женщиной. «Завтра же поутру соберу вещи и уеду, — говорил он себе. — Нет, сначала прощусь по-хорошему… Нгует так прекрасна после сна. И так соблазнительна…»

Он все же ушел от нее. И не утром, а ночью, пока она спала. Чтобы опять не дать слабину после того, как растворится в сладости ее до конца не пробудившегося тела. Но он еще долго вспоминал Нгует. Даже занимаясь сексом с другими, представлял ее. Всех с ней сравнивал. И хотел вернуться.

А ведь не любил! Просто желал, пусть и безумно…

Любил бы — остался.

Но Паша считал себя не способным на это сильное чувство. А теперь стал сомневаться…

После знакомства с Диной.

Они сидели в бильярдной и курили. Все трое. Егор смолил крепкий «Кэмел», Паша «Мальборо лайт», а Кен смаковал во рту дым кубинской сигары. Они сыграли три партии, выпили по бокалу вина и съели на троих килограмм отличного шашлыка из баранины. Заведение был непримечательным, но готовили в нем, как оказалось, прилично. Даже кофе, что они пили, был не из машины, а сварен по всем правилам поваром.

— Хорошо, — выдохнул Паша, пустив в потолок колечки дыма. — Впервые за последние дни хорошо.

— И спокойно, — согласно кивнул Кен. — Помнишь, как в детстве? Накрываешь голову ладонями и говоришь «я в домике». И такое сразу умиротворение. Будто на самом деле спрятался.

— Было такое, — улыбнулся Паша, затушив сигарету.

Егор же докурил свою до фильтра. Он более-менее протрезвел. Спасибо жирному шашлыку и кофе. А бокал вина, что он выпил под мясцо, никакой отрицательной роли не сыграл. Что такое десять градусов в бочке сорокаградусных напитков?

— Я с бабушкой рос, — продолжил Кен. — И она меня этому научила.

— Я тоже рос с бабушкой, — встрепенулся Паша. — Любил ее больше всех на свете.

— И я свою! — захлебнулся радостью Кен.

Егор покосился на них с недоумением. Вроде взрослые мужики, а ведут себя как две восторженные школьницы, только что отведавшие вкус первого поцелуя.

— Только моя умерла давно. Я во втором классе тогда учился, — сказал Павел.

— Моя недавно, — погрустнел Кен. — Я так себя ругаю, что уделял ей последнее время мало внимания. Звонил не каждый день, навещал не каждую неделю… — Он отложил сигару и кинул в рот жвачку. — Твои родители живы? — спросил он у Паши.

— Да. Только с отцом не вижусь вообще, а с матерью редко.

— А моих нет в живых. Погибли в автомобильной катастрофе не так давно.

— Прими мои соболезнования.

Кен кивнул. Но лицо его даже не дрогнуло. Ему было плевать на смерть родителей. Когда о бабке разговор зашел, он чуть не расплакался. А о маме с папой упомянули, и ни один мускул не дернулся. Выходит, не только у него, Кена, к родичам не самое лучшее отношение.

— Ребята, а я нашел между нами сходство! — воскликнул Егор.

Спутники повернулись и вопросительно уставили на Егора.

— Мы все трое терпеть не можем своих родителей.

— Я терпел, — возразил Кен. — У меня были золотые родители. Просто они жили далеко. Я их почти не знал.

— Я тоже к своим претензий не имею. А у Дины, насколько я знаю, вообще чудесные отношения с папой и мамой. Так что не то…

Паша сделал знак официантке.

— Хочу еще кофе, — сказал он собеседникам. — Будет кто?

И Егор, и Кен изволили испить по второй чашке.

— Все хотел спросить… — Паша сделал заказ, после чего продолжил: — Хотел спросить, при каких обстоятельствах вас похитили? Меня вечером, когда я возвращался от матери. В пустынном переулке.

— Меня тоже вечером, — заговорил Кен. — Очень поздним. Было уже половина двенадцатого. Я припарковался в своем дворе, вышел из машины, направился к подъезду и тут…

— Укол?

— Нет. Мне брызнули в лицо газом. Нервно-паралитическим. Я подумал, что это банальное ограбление. Ждал, что мои карманы обчистят, а тачку угонят, но…

Его красивое лицо напряглось и стало похоже на физиономию манекена, выставленного в витрине магазина мужской одежды. Егор представил себе, каково пришлось Кену, когда он осознал, что именно произошло. Мужчинка явно не сталкивался в жизни с трудностями. Рос, что та мимоза в ботаническом саду (Егор хорошо помнил стих Михалкова про изнеженного мальчика), а самым большим испытанием для него было посещение общественного туалета на вокзале. Он не такой, как Егор, бывший бездомный, наркоман, зэк. Не такой, как Паша, работяга, гонщик, путешественник. Даже не такой, как Лида-Наташа-Дина. Бабы, известное дело, мужика духом сильнее. Даже эта размазня Дина…