Гранд-адмирал. Том 5. Миттельшпиль - Илья Сергеевич Модус

что…

Да какие тут исключения?

Оба учения воспитывают своих последователей так, чтобы те не знали и не хотели ничего знать о своем прошлом, семье, жизни, которая была у них до начала обучения.

Все они одинаковы.

Никто не прав.

Истина — где-то между этими закостенелыми догмами.

Бре’ано Умакк не тешил себя мыслью, что открывшееся ему провидение является истиной в последней инстанции.

Не существует конца самопознания.

Есть только путь длиною в жизнь.

Преодоление неудач, совершение ошибок, стремление заботиться о чем-то большем, чем еда на столе и вода из крана.

Чтобы жить и стремиться, а не существовать, нужна мечта.

Идея.

Нечто большее, чем простые истины и комфорт.

Сила и реальный мир — неотделимы друг от друга.

В противном случае Сила бы просто не могла влиять на действительность и все способности одаренных ограничивались бы нематериальными приемами.

Но все иначе.

Все будет по-другому.

Мон-каламари улыбался, понимая, что он сражается за правое дело.

Дело своей жизни.

Он ничуть не сожалел о том, что узнал об этом в такой момент.

Лучше поздно, чем никогда.

Но понимание должно наступить до того, как будут совершены непоправимые ошибки.

Бре’ано уничтожал противников одного за другим.

Из пустоты в груди он изливает сострадание за причиняемы смерти, непрерывным эхом отражающиеся в Силе.

Он источает абсолютную эмпатию.

Совершенное понимание.

Он принимает боль, которую причиняет своими действиями; и разделяет боль, которую причиняет.

Он разделяет с убитыми им абсолютно все воспоминания о многоцветье жизни: непередаваемая белизна страдания, красный прилив ярости, черная дыра отчаяния, ослепляющее излучение невосполнимой утраты…

И веру в свою правоту.

Он понимает и признает необходимость действия каждой из сторон.

И твердо уверен в том, что иначе поступить невозможно.

Это не просто борьба бластеров и светового меча.

Это борьба идей.

Идеи дать второй шанс привнести в галактику нечто новое, хорошее, светлое, ДОСТОЙНОЕ.

Против слепой веры в необходимость искоренить инакомыслие.

Он не скрывает, несмотря на то, что противник не в состоянии этого понять, насколько сильно он любит все это, ибо все эти явления суть одно: боль и радость, расставание и воссоединение, жизнь и смерть.

Любить что-то означает любить все сразу, ибо ни одна вещь, ни одна эмоция, ни одна мысль в галактике не может существовать сама по себе, а только вместе со всеми остальными.

Всеобъемлющая вселенная.

Сила.

Все в одном.

Он знает, что среди нечувствительных к Силе противников, которые стремятся его убить, все же есть и тот, кто поймет.

Может быть.

А может и нет.

Это его право.

Его воля — поступать так, как он считает верным.

Его свобода.

Которую нельзя ограничить.

Но ровно до тех пор, пока свобода одного разумного не означает ущемление свободы другого.

Он проецирует свои мысли в Силу, надеясь, что они достигнут своего адресата, что будут восприняты и поняты.

Он черпает Силу из недр самого Храма.

Он высасывает ее глотками чистейшей энергии, которая подобно глотку родниковой воды, освежает его и дает новые силы сражаться.

Он впитывает в себя боль и страдания, радости и свершения, которые произошли в этом Храме за тысячи лет его существования.

Он использует все это в качестве топлива для своего посыла в Силу.

Он ощущает ответный зов в Силе.

Он понимает, что его посыл достиг умов братьев и сестер по Ордену джедаев, спрятавшихся в различных уголках галактики.

Они растеряны, разозлены, обеспокоены, напуганы, заинтересованы…

Разные взгляды, разные мировоззрения, разная степень понимания его посылов и намерений.

Но он был услышан.

Теперь дело за малым.

Осталось принести жертву и доказать, что новый взгляд на Силу достоин того, чтобы за него сражаться.

Бре’ано Умакк не страшится этого.

Он понимает и принимает необходимость шага, который необходимо сделать ему одному.

И он улыбается.

Наверное, это какая-то изощренная шутка вселенной — всю жизнь быть слепцом, чтобы в конце пути познать истину.

Возможно, это и есть то самое испытание, к которому он готовился всю свою жизнь.

Да.

Несомненно.

Так оно и есть.

Бре’ано Умакк улыбался.

Он был готов к последнему испытанию.

А потому, круша вражеских солдат, он начал продвигаться к своему оппоненту, нетерпеливо ожидающему, когда же бывший учитель выдохнется и станет легкой мишенью.

* * *

Удар световым клинком по энергетическому посоху, невидимая петля, с разрушительной энергией хлещущая по коже между большим и указательным пальцем штурмовика, отличающегося от своих собратьев.

Он вооружен и подготовлен для боя с джедаем

Но это его не спасает.

Он умирает раньше, чем видит стремительно приближающийся к нему бело-голубой клинок.

Смерч лихо закрученного сальто над головами двух сражающихся бок о бок воинов… и их беспомощное падение, когда световой меч одним ударом рассекает основания их шей и отрубает конечности…

Изумленное мигание глаз уже другого воина Содружества, когда энергетическое острие вонзается в его открытый рот, прожигая твердое нёбо до самых костей черепа…

В этих кратких вспышках — смерть, которую несет Бре’ано Умакк своим противникам…

Резкий запах подгорелого молока с добавками металла — так пахнет человеческая кровь, свертывающаяся из-за жара клинка… бахрома обжигающего льда — полоски его плоти, иссеченные бластерными выстрелами…

Холодное пламя контролируемого гнева, отравляющего сознание…

Это всего лишь слабые помехи в симфонии Силы, которую исполняет мастер-дженсаарай.

Сила не только поддерживает его, не только поднимает и уносит его: Сила втекает в вены, чтобы его сердце билось в одном ритме с ритмом окружающей вселенной.

Он стал Силой, и Сила стала им.

Он и не подозревает о неотвратимости смерти: причины и следствия исчезли вместе со страхом, и сомнениями, и болью в ту самую нескончаемую секунду, когда он сознательно лишил себя самообладания.

У него была цель, к которой он шел долгие тридцать лет.

И он постигал ее.

В один момент штурмовики и солдаты противника просто закончились.

Мон-каламари на мгновение остановился, оглядываясь по сторонам.

Да, он убил всех противников, которые находились в Вестибюле Храма джедаев.

Всех тех, кто пытался убить его.

Кроме одного.

Того самого, который выжидал.

И сейчас медленно двигался к нему навстречу, поднимая клинок в характерной для Соресу позиции.

Стоя до сих пор под сводом остатков арки главного входа в Храм, он шел навстречу своему учителю.

Не прекращая взращивать в себе ярость и гнев, усиливая себя с помощью Темной Стороны Силы.

Желая могущества и победы.

Иссушая себя изнутри.

Выжигая дочиста.

Бре’ано Умак улыбнулся, видя то, что идет к нему навстречу.

Он безошибочно осознал, что вот это — прямо здесь, прямо сейчас — и есть то самое, ради чего он прожил жизнь.

Его ноги ступили на этот путь в тот день, когда он родился; любой успех или трагедия, любая дурацкая выходка и унижение, каждый необъяснимый поворот жестокой судьбы добавлял каплю к тому потоку внутри него, который копился за барьерами самодисциплины.

Эти барьеры были созданы джедаями, пытавшимися сгладить острые углы его высокомерия и страха; безжалостными шутками приятелей, высмеивающих его попытки впечатлить их; и даже обучением у наставника…

«Джедай ничего не строит из себя, Бре’ано. Сражение — это не игра. Для джедая схватка — это заведомый проигрыш. Трагедия. Если необходимо пролить кровь, джедай делает это быстро, хирургически точно, со всем подобающим почтением. Со скорбью».

Так ему говорили.

Говорили, твердили, вдалбливали в голову.

И не верили в это.

Не принимали.

Умак так долго, так натужно пытался быть тем, кем все хотели его видеть; пытался сдерживать свой страх, свои едкие шуточки, звучавшие не к месту и не ко времени; пытался быть хорошим учеником, хорошим другом, скромным разумным, настоящим джедаем…

Но под сводом этой арки попыткам пришел конец.

Нет причины и дальше отрицать правду о себе.

Игра в героя не просто допустима… она необходима.

Чтобы удержать этот порог, недостаточно ранить и убивать, недостаточно быть сдержанным, хирургически точным, и скорбящим. Чтобы удержать порог, он должен не просто разить, а разить без усилия, без опасения, со смехом.

С радостью.

Чтобы удержать порог, он должен танцевать, кружить и прыгать, увлекая своих противников.

Жертв.

Он должен вынудить их сознательно помедлить перед тем, как выступить против него.

Должен заставить их бояться.

Он произнес слова: волшебное заклинание, разрушившее барьеры и освободившее бурный поток.

Поток, который смыл с него всю шелуху, оставив