Артист (Управдом – 4, осень 1928) - Андрей Никонов

другом состоянии она бы встретила Фёдора приветливо, но Варя была не в настроении.

— Что нужно? — грубо спросила она, готовясь захлопнуть дверь.

— Мы ведь договаривались, Варвара Степановна, — Фёдор поставил лакированный с длинным чёрным носом ботинок между створкой и косяком, — сегодня вечером встретиться внизу. Полчаса уже как прошло, решил нанести, так сказать, визит.

— Я занята, — Варя оставила попытки закрыть дверь, отошла на два шага.

Фёдор сделал те же два шага вперёд, оставив дверь приоткрытой. Малиновскую это устраивало, в коридоре наверняка было слышно то, что происходит в номере.

— И всё же, — сказал он, — нам пора, я уже сказал приятелям, что приведу артистку из Москвы, они ждут. Давай-ка переоденься, и поедем.

— Я же сказала, никуда не поеду. Повеселились, и хватит.

— Нехорошо так, — сказал гость, — я тебя кормил, поил, деньги тратил, ты мне знаки внимания оказывала, а теперь кобенишься. Десяти минут хватит, чтобы намалеваться?

Варя закипела, ну да, они весело провели время, но это, с её точки зрения, вообще был не повод что-то требовать, да ещё так по-хамски.

— Засунь себе свои деньги знаешь куда, — сказала она, а потом в нескольких фразах объяснила, куда именно, — ты чего себе решил, что я девка продажная? Шалава с торчка?

— Да ты характер показываешь, — сказал Федор. — Это мне нравится.

Сащавая улыбка на лице превратилась в оскал, он схватил Варю за руку и рванул к себе, пытаясь обнять за талию и поцеловать, Малиновская влепила ему пощёчину, острый ноготь распорол кожу на щеке, появилась кровь.

— Ах ты тварь, — мужчина толкнул её на кровать. — Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.

Варя упала, потом вскочила, бросилась к тумбочке, где лежал пистолет. Привычка брать с собой оружие осталась у неё с Гражданской, тогда опасность могла прийти с любой стороны. Защёлка тумбочки зацепилась за край ящика, тот открылся только после третьего рывка. Фёдор подошёл не торопясь, дождался, когда Малиновская вытащит руку с пистолетом, и сильно ударил её по предплечью тростью. Удар вышел сильный и хлёсткий, руку словно отсушило, оружие выпало на пол, на толстый ковёр, Фёдор засунул его в карман, схватил женщину за волосы, поднял и швырнул на кровать, навалился сверху. Свистнул. В номер вбежали двое, в тёмных пиджаках и такого же цвета брюках, заправленных в короткие кожаные сапоги. Оба среднего роста, жилистые, с обветренными лицами и смазанными маслом волосами, один, постарше, с тёмными волосами, другой, лет двадцати — с рыжими.

— Есть кто там? — Фёдор зажимал Варе рот, та вертелась и пыталась его укусить, но он держал ладонь лодочкой.

— Тютя на стрёме.

— Хватай её и раскладывай, и рот ей заткните, а то кусается, как кошка дикая.

Один из подручных тут же навалился Варе на руки, другой снял с изголовья кровати чулки и запихнул ей в рот, стоило главарю убрать руку. Варя сжимала губы, но сильные пальцы сдавили ей челюсти с боков, так, что аж искры из глаз посыпались, а потом шелковая ткань просунулась между зубов. Вторым чулком ей замотали голову так, чтобы она не могла вытолкнуть кляп. Тот подручный, что затыкал ей рот, переместился вниз, держа ноги, а Фёдор слез с Малиновской, не торопясь снял пиджак, повесил на стул, проверил дверь. Потом снова подошёл к кровати, уткнул женщине конец трости в подбородок, запрокидывая голову так, чтобы она его видела. Наклонился поближе, провёл пальцем по расцарапанной щеке, потом им же, испачканным в крови — по лбу Малиновской.

— Ну что, курва, позабавимся? Сенька, держи крепко. Вон ещё чулки валяются, вяжи её.

— Будет сделано, — рыжий ухмыльнулся, продемонстрировав золотой зуб, схватился поудобнее, поймал чулок и начал обматывать им ноги Малиновской, — маруха высший класс. Фёдор Иваныч, вы уж и про нас не забудьте.

— Тут на всех хватит, — Фёдор расстегнул пуговицу на жилете, — торопиться, ребя, не будем, это ж артистка знаменитая, толк знает, как обслужить, по рукам ходила не один круг. Так ведь, шмара?

Малиновская замычала, с ужасом глядя на то, как её знакомый потихоньку разоблачается. Фёдор не торопился, он наслаждался её страхом. Сняв жилет, он достал из кармана брюк раскладной швейцарский нож, раскрыл, надрезал ткань платья. Нити расходились с противным шорохом, который бил Малиновской по барабанным перепонкам, Фёдор дошёл до того места, с которого была видна тесьма бюстгалтера, помял женщине грудь, потом бедро, забравшись под платье.

— Хороша девка, — сказал он, — налитая, упругая, даром что изнеженная. И хавырка что надо. Петька, ты на этой неделе отличился, будешь вторым, а уж тебе, Сенька, что останется.

Судя по смешкам, остальных насильников это вполне устраивало. Они не пытались обсудить, что будет дальше, что они сделают с Малиновской, когда наиграются, и от этого Варе стало ещё страшнее, её, скорее всего, в живых оставлять не собирались.

* * *

Зоя выскочила из номера Малиновской в слезах, клятвенно пообещав не подходить к этой сволочи ближе, чем на километр, но понимала, что и на этот раз проглотит обиду. С артистки вполне сталось бы выставить гримёршу на улицу, а потом нажаловаться руководству Севзапкино. Идти в продавщицы папирос Зое не хотелось. Она дошла до конца коридора и остановилась возле лестницы, вытирая слёзы рукавом. Саквояж с пудрой и кремом остался в номере Малиновской, она подождёт немного, потом заглянет, словно за своими вещами, артистка была женщиной вздорной, но отходчивой, так что наверняка захочет помириться. Да, придется просить прощения, но тут уж Зоя не видела, как иначе можно поступить.

По лестнице поднимались четверо — мужчина в белоснежном костюме и модных ботинках-шимми, за ним двое парней вроде как из деловых, замыкал шествие невысокий тощий мужчина в форменной куртке отеля. Коридорный на лестничной площадке обогнал остальных, подошёл к двери Малиновской, и остановился. Мужчина в белом постучал в дверь тросточкой, приоткрыл дверь, с усилием вцепился в ручку, между ним и артисткой что-то происходило. Деловые встали по обе стороны двери, засунув руки в карманы, а коридорный подошёл к Зое, подтолкнул её к ступеням.

— Иди подобру-поздорову, — сказал он, — да побыстрее.

— Что происходит? — спросила девушка.

— Не твоё дело, — коридорный ухмыльнулся. — Они разберутся, а ты чтобы тихо, а то…

Что будет, если Зоя зашумит, он не сказал, но сделал жест руками, словно сворачивая шею. Гримёрша отступила, и