Золотой осел. Апулея. Архетип трансформации - Мария-Луиза фон Франц

Чем более трепетное, деликатное и неприкосновенное чувство мужчины находится на одной стороны, тем больше он склонен издеваться над собой. Швейцарцы узнают этот тип человека в своем поэте Готфриде Келлере, чьи чувства, с одной стороны, был очень тонки, в то время как с другой он демонстрировал типичные насмешки старого холостяка. Это была его оборона против своей гиперчувствительности. Он слишком много пил и был не в состоянии справиться с проблемой анимы. Апулей-Луций имеет подобные характеристики.

Теперь мы подошли к различным этапам путешествия Психеи в её поисках Эроса. Вернувшись на небеса, обиженная мать Эроса держит его в заключении. В отчаянии Психея хочет покончить с собой, бросившись в реку, но бог текущей воды приносит её назад к берегу, где она встречает Пана, козлоподобного бога; благодаря своей великой мудрости, он советует ей не кончать жизнь самоубийством, но, напротив, возвеличить Эроса, «самого возвышенного» из всех богов, своими молитвами. Итак, великий бог всемирной природы помогает Психее жить дальше. Тем временем, разъяренная Венера повсюду ищет её. Наконец, Психея покоряется ей и, когда Психея появляется в небесном дворце, слуги Венеры, Скорбь и Печаль, хватают её, они мучают её, а потом приводят пред очи Венеры. Эта часть, думаю, понятна любому, кто когда-либо испытывал несчастную любовь. Затем Венера приказывает Психее за ночь рассортировать множество различных видов семян. Сортировка зерен — мотив, который встречается во многих сказочных сказках, например, в русской сказке «Василиса Прекрасная», в которой несчастная девушка приходит к сильной ведьме, Бабе-Яге, богине природы и смерти, и там ей тоже нужно разобрать семена или зерна. Согласно интерпретации Меркельбаха, это может иметь отношение к Элевсинским мистериям, поскольку зерно — это мистическая субстанция, которая представляет богиню-мать как богиню зерна.

Хаотичное множество семян — это, в некотором смысле, образ коллективного бессознательного, которое, кажется в одно и то же время и одной сущностью, и множеством изображений и творческих импульсов[79]. Можно сказать, что пока архетипы коллективного бессознательное не реализуются человеком, они не реальны. Психологически они только тогда становятся реальностью, когда человеческая психэ испытала их. Именно по этой причине архетипы коллективного бессознательного напоминают множество хаотически спящих «семян», врожденных для каждого человеческого существа, которые, если не активированы благодаря контакту с человеческим сознанием, с таким же успехом можно рассматривать как несуществующие. Возможно, мы догадаемся, как выглядит такая куча потенциального архетипического содержания, если мы будем наблюдать человека в психотическом эпизоде. С одной стороны, пациенты в этом состоянии на потрясающей скорости выплескивают одну архетипическую фантазию за другой. Но уже двумя минутами позже они не помнят ничего из того, что они говорили. Через них льется такой удивительный, прекрасный материал, а они совсем не помнят о нём. Таким образом, коллективное бессознательное можно рассмотреть как хаос содержимого, каждое из которых имеет скрытую возможность стать чем-то значимым в человеческом сознании. Но вместо этого там путаница, и сознание слишком слабо, чтобы остановить поток. Юнг рассказывал о своей пациентке, женщине, которая постоянно говорила кучу абсолютной ерунды, а потом вдруг останавливалась и говорила: «Алло… да-да… ага… спасибо». И после этого «телефонного разговора», она некоторое время была вполне нормальной, и Юнгу удавалось выцарапать из нее, что она такое делала, и она говорила, что у нее был телефонный разговор с Девой Марией, которая очень помогла ей, а потом сказала: «А теперь не говори так много глупостей!» И это успокаивало её на некоторое время, но потом она начинала снова. Можно видеть, что там где-то нормальная личность все еще функционировала, но не могла себя удержать.

Можно сказать, что хороший ум необходим, чтобы разобраться в материале, но это также не помогает, потому что никто не может привнести интеллектуальный порядок в эти вещи. Нужна функция чувствования, функция выбора, которая говорит: «Теперь я выужу вот это и откажусь от остального» и «Я буду связан с тем, что теперь стало для меня сознательным, и останусь с ним». Без оценки через функцию чувствования нельзя знать, что важно, а что нет. В бессознательном нельзя отделить зерна от плевел.

В сказке Психея не может справиться с зерном в одиночку. Но есть нечто, что может спасти её: приползают муравьи и сортируют зерна. Хаос бессознательного всегда также содержит и отношение к порядку. Говоря о бессознательном, всегда нужно говорить парадоксами, и когда мы подчеркиваем его хаотический аспект, мы знаем в то же время, что бессознательное есть не только хаос, но также и порядок. В последнем анализе только бессознательный порядок может преодолеть бессознательный беспорядок. Человек не может сделать ничего, лишь быть внимательным и делать все возможные и, можно сказать, безнадежные усилия, пока порядок не установится снова сам по себе.

Это то, что христианские теологи назвали бы верой. Обладание верой и свершение лучшего, когда сталкиваешься с тем, что кажется безнадежным, дает внутреннее чувство, что даже если ты проиграл, то сделал по крайней мере то, что было возможно сделать. Это чисто человеческое поведение, недоступное богу или животному. Здесь, в нашем рассказе, то же самое бессознательное, которое есть хаотичная множественность, лечит её расстройство другой хаотичной множественностью, нашествием муравьев. Мы, в западных странах, часто говорим о муравьях отрицательно, говоря, что «если мы будем так продолжать, мы скоро станем муравьиной кучей». Это естественная отрицательная метафора полного загрязнения личности, но сам по себе муравей в мифологии — в целом положительное насекомое. Например, согласно индийскому мифу (записанному Геродотом), он помогает нести солнце в его ночном путешествии под землей. В Египте это делает скарабей[80]. В некоторых греческих историях муравей достает золото из земли: это символ тайной упорядоченности коллективного бессознательного, противоположность нашим бюрократическим государственным организациям. Карл Кереньи связал муравьев с народом мирмидонян, которые, согласно греческому мифу, были первыми жителями их страны[81]. Греки считали, что эти люди родились непосредственно от матери-земли. Таким образом, в комедиях Аттики, тексты которых, к сожалению, утеряны, был народ муравьев, «Myrmekanthropoi», которые представляли собой первых жителей этой земли. В противовес матери-разрушительнице Афродите-Венере, эти «дети матери-земли» помогают Психее. Муравьи, и особенно их родственники, термиты, и в реальности обладают очень загадочными и неисследованными качествами. Известно, что сотни и сотни термитов могут построить настоящее архитектурное сооружение. Был проведен эксперимент, чтобы попытаться выяснить, как они общаются при таком строительстве: в начале строительства в центр постройки термитов была помещена свинцовая пластина, и термиты левой половины построили свою часть термитника таким образом, что она полностью совпадала с правой половиной. Можно было бы убрать пластину, и две половинки совпали бы. Итак, стало известно, что у них нет телеграфных сигналов, они просто работают синхронно в полной организации, которая еще не объяснена. Мы знаем, что пчелы сигнализируют друг другу, когда «виляют хвостами», но мы пока ничего не знаем в этом отношении о термитах. Поэтому можно видеть, что это красивое изображение более чем просто сравнение с действительностью, подобное также происходит и в реальности. Художник, который жил долгое время на Бали, описал мне тот же процесс: храм стал руинами, и по какой-то причине жители решили построить новый, больший храм. К его изумлению, у них не было ни организатора, ни плана, ни архитектора, и практически даже никакого каменщика. Один житель деревни сидел в одном углу и строил колонну, другой сидел в другом углу и готовил камни. Не было никакого общения, но все работали очень усердно. В конце концов, они соединили части храма, и все совпало до камешка! Художник не мог понять, как балийцы это сделали. Они работали вместе внутренне через бессознательное. Храм просто жил в их внутреннем видении. Вот и все объяснение. Так что можно сказать, что в правильном понимании вера есть большое достижение, или, скорее, postis: лояльность к внутреннему закону. Когда эта лояльность или чувство констеллируется, оно вызывает тайный порядок, который находится в хаосе бессознательного.