Пролог (сборник) - Эдуард Веркин

И усталость чувствуется. От усталости даже костюмы не спасают. Даже пилюли с витаминами. Локк сегодня два часа хихикал как ненормальный, не мог остановиться.

Так мы и работали, под этот идиотский хохот, работали и даже не заметили, как стало темнеть. Тогда лишь Хитч сказал, что на сегодня хватит. Джи и Локк сразу побежали к танку, а Хитч куда-то делся. Хотя сам недавно наставлял нас в том, что поодиночке ходить никуда нельзя, только парами.

Одному находиться в поселении было не очень-то приятно, я позвал Хитча несколько раз, а потом заметил, что приоткрыта дверь на лестницу.

Хитч сидел на ступеньках.

– Что ты тут делаешь? – спросил я.

– Тише! – прошипел Хитч. – Садись…

Я уселся рядом.

– Слушай, – сказал Хитч и приложил маску к железным перилам.

Я тоже приложил маску.

Сначала ничего. Мы сидели масками друг напротив друга, упершись забралами в трубы перил.

А потом перила дрогнули. Откуда-то снизу дрогнули, я это явственно ощутил.

– Слышал? – Хитч попытался потереть подбородок, у него не получилось.

– Слышал. Что это?

– Не знаю… Там внизу какой-то шум…

– Тут же никого нет? Ты же говорил, что никого нет?

Хитч кивнул.

– Может, все-таки есть? – предположил я.

– Нет тут никого. Тут все промерзло на милю… Это, наверное, мерзлота играет…

– А она играет? – спросил я.

– Наверное, играет… Пойдем, я спать хочу. Завтра закончим здесь. Если повезет, сможем еще один рейс сделать, хотя меня уже, если честно, тошнит…

– От чего?

– От всего.

Я проснулся рано, едва только светлеть стало. Хитча не было, остальные спали. Я огляделся повнимательнее. В кубрике нет, в санитарном боксе нет, в кабине нет. Ушел.

Опять ушел. Сам плюет на все свои правила. И я буду плевать.

Я быстро нацепил маску и выбрался из танка.

Мы хорошо наследили, разобрать, куда ушел Хитч, было нельзя. Но куда ему было идти? Только к поселению.

И я тоже пошел к поселению. Медленно приближался, было видно, что лампа внутри не горит. Было темно внутри.

Я постоял чуть на границе темноты, затем пролез. Стал пробираться к двери на лестницу. Наверняка Хитч направился к двери.

– Стой.

Это был его голос. Он стоял у стены, только видно его не было.

– Что тут такое? – спросил я.

Хитч схватил меня за руку.

– Там на лестнице…

Хитч сделал что-то, и стало светло, и оказалось, что он вполне внушительно вооружен, за плечом у него винтовка, а в руках резак. Только форсунка распущена и пламя получается не острым и синим, а оранжевым и долгим, так что резак был уже не резак, а почти огнемет. Оружие.

– Там на лестнице… – Хитч указал левым пальцем и поволок меня к двери.

Мы пересекли поселение. Осторожным шагом, с огнеметом наперевес. С огнеметом, отчего на лицах тюленей переливались краски, это было тяжелое зрелище, я пожалел, что забыл прихватить светофильтры.

На лестнице Хитч привернул форсунку, и мы привалились масками к перилам лестницы, почти уже в темноте.

Было тихо. Совсем тихо, в темноте гораздо тише почему-то.

– Там был звук, – прошептал Хитч. – Там скрежетание слышалось, и уже выше оно было, я не знаю, очень высоко… А сейчас тишина…

Мы еще послушали. Слышно было только пустоту, я почему-то прекрасно чувствовал под собой пустоту, много пустоты. И ничем эта пустота заполнена не была. Ну, почти ничем, тюленями только.

Они сидели в своих помещениях, и лежали в своих помещениях, и примерзали волосами к стенам и к полу. Их было много, на самом деле хватило бы, чтобы заполнить три грузовика. А может, и три биореактора.

И вдруг Хитч вздрогнул, стукнувшись о перила. А потом вскочил и устремился к выходу. И я за ним. Наверное, это была паника. Мы испугались чего-то, непонятно чего. И побежали.

Пролетели через все поселение. Хитч поскользнулся и наскочил на тюленя, зацепился за него, вернее, тюлень за него зацепился и поволокся по полу, Хитч заорал, развернулся, сорвал с плеча винтовку и расстрелял в тюленя целую обойму.

И с каждой пулей от тюленя отлетали большие замороженные куски, тюлень крошился, а последняя пуля вообще расколола ему голову. Хитч снова заорал и вынырнул в проход.

Я за ним. Я только выбрался на свет, а Хитч уже ввинчивался в шлюз, показывая чудеса ловкости.

Едва успел, совсем едва.

Через четыре часа мы оторвали Хитча от штурвала. Даже не оторвали, он сам заснул. Все эти четыре часа мы ехали неизвестно куда.

С рассветом мороз усилился, это было видно по давлению колес – за ночь давление упало почти на треть атмосферы. Хитч сказал, что пробираться вперед нет смысла, лучше отдохнуть и набраться сил. Мы были не против набраться сил. К тому же звезды читались плохо, Локк попытался вычислить координаты, но не получилось.

Может, это и к лучшему, я устал в последнее время, мне хотелось отдохнуть. Да и всем остальным тоже хотелось. Поэтому весь день мы спали в кабине. Над головой успокаивающе гудела кислородная машина, а Хитч устроил настоящий дождь, налил воду в сосуд и сделал так, чтобы она капала из многочисленных дырок в другой сосуд, более широкий. Это усыпляло даже сильней, чем шорох дождя, так что целый день мы лежали и только лежали. Кап. Кап. Кап. Никогда не думал, что вода так капает.

А вечером, когда уж совсем устали спать, мы пили горячую воду и рассказывали страшные истории. Истории были довольно однообразные, но на самом деле страшноватые. В этих историях все время кто-то исчезал при пугающих обстоятельствах.

Уходил в лед и не возвращался, блудился в гигантских поселениях, пропадал, выйдя полюбоваться метеоритным потоком.

А некоторые исчезали прямо из танков. Вечером засыпало четыре человека, а просыпалось уже три – именно поэтому возникло старое правило: никогда не останавливать танк ночью, вечное движение, только у штурвала меняйся. Ну, или автопилот, если местность позволяет.

Но иногда, конечно, не очень часто, исчезал и весь экипаж. Экипаж исчезал, а танк находили. И в этих танках все было внутри замазано кровью.

На седьмой или восьмой истории Джи не выдержал и сказал, что это все легенды и сказки, он сам таких много знает. И рассказал всем известную историю про черных солнечных зайчиков. Что будто те, кто увидел черного солнечного зайчика, умирали в течение трех старых дней. А один увидел черного зайчика и не умер. И три старых дня прошло, и четыре старых дня, и пять, а он все не умирал. А потом он обратил внимание, что никто его не замечает, что его как бы и нет вроде. И вот он пытается выяснить – на самом деле он умер или просто шарахаются все от него.