Дом Солнц - Аластер Рейнольдс

Из новых защитниц две остались толкать «Лентяя», еще две помчались в разные стороны, чтобы влиться в колесо. Вражеский луч уперся в меня, лишь изредка переключаясь на спицы-миноги. Счастье, что пушка была только одна, две доконали бы «Лентяя». Я бы погиб или ждал бы скорой смерти, болтаясь в пузыре.

У меня оставалось восемь миног: четыре — в обороне и четыре — в контратаке, когда вражеское орудие взорвалось. В облаке пыли образовалась брешь размером со спутник, но нас тут же унесло в разные стороны. Одна за другой утекали секунды, атака не возобновлялась, и можно было вздохнуть чуть свободнее. Тем не менее я понимал, что отключать защитную оболочку рановато.

Собрав уцелевшие миноги перед «Лентяем», я запустил двигатель. На этот раз пузырь я убрал полностью, чтобы корабль летел на всех парах, — предпочел безопасности скорость, чтобы сбежать подальше от противника. Хоть пушка была уничтожена, но тревожный сигнал так и не стих.

Тут на связь вышел Геспер — передо мной возникло его зернистое изображение.

— Лихнис, похоже, на тебя напали, — начал он. — Ты получил повреждения? Серьезно пострадал?

— Жив! — гаркнул я, стараясь перекричать протестующий рев «Лентяя», которого гнал во весь опор. Двигатель выл, как адская молотилка на последнем издыхании. — Спасибо, что спросил. Тревожный сигнал был приманкой. Зря я на него полетел, видел ведь, что протоколы староваты, Горечавки такими не пользуются.

Геспер приблизился, теперь нас разделяла одна световая минута.

— Так ты в порядке?

— Да, мы с «Лентяем» целы и невредимы. Зато я убедился: не зря Овсяница велел держаться подальше от этой системы. Сущий террариум, нужно убираться отсюда подобру-поздорову.

— Связь тут посредственная, но Портулак у меня в зоне радиовидимости. Я сообщу ей, что ты цел. Чем тебе помочь?

— Мне главное — из облака выбраться, и все будет нормально. А ты позаботься о себе и о Портулак. Пусть ни на какие сигналы не реагирует.

— Ты уверен, что здесь не осталось живых?

— В этой системе? Сколько можно тешиться пустыми надеждами!

Не успел я ответить, как раздался звонок с пульта управления. Я раздраженно глянул на дисплеер — новостей мне уже было достаточно.

«Лентяй» перехватил новый сигнал от другого объекта. Этот оказался куда четче, а значит… Значит, кто-то следил за нами и мог нацелить сигнализатор.

На этот раз я не сомневался: сигнал от Горечавки.

Я потянулся к пульту, но остановил руку буквально в сантиметре от него. По уму сигнал следовало отклонить, особенно после сказанного Гесперу, но у меня не хватало духу.

— Лихнис, в чем дело?

— Поступил новый сигнал. Он от Горечавки, протоколы свежайшие.

— Опять сигнал бедствия?

— Да.

— Раз здесь нам устроили засаду, разве не логично, что они пойдут с многих кораблей? Уверен, что враги не перехватили ваш сигнал и теперь его не копируют?

— Если у них есть настоящий сигнал Горечавки, зачем начали с подозрительного?

— На этот вопрос ответить не могу, — тихо отозвался Геспер. — Я лишь прошу тебя быть осторожнее. Сообщить новости Портулак?

— Погоди! — Пульта я так и не коснулся. «Лентяй» обнаружил, что у сигнала есть вложение второго уровня — модуляция, которая распознается как аудиовизуальное сообщение.

Коснувшись пульта и вскрыв сообщение, я должен был действовать. А разве мне хотелось этого?

Можно было улететь отсюда и утверждать, что на вторую приманку я не отреагировал, хотя она вызывала больше доверия, чем первая. Видно, враги поняли, что я шаттерлинг Горечавки, и переключились на формат нашей Линии.

— Лихнис, — позвал Геспер, — прости за самоуправство, но я сообщил Портулак о новом сигнале.

Я больше удивился, чем рассердился:

— Я же не просил!

— Мне показалось, что новость крайне важна и утаивать ее неразумно. Теперь Портулак известно, что в этой системе есть некто способный копировать сигналы Горечавок. Некто может оказаться Горечавкой, а может не оказаться. Даже если нас обоих уничтожат, Портулак теперь предупреждена, а значит — вооружена.

Спорить с Геспером не было сил, тем более в глубине души я понимал, что он прав.

— Как она отреагировала?

— Считает, что сигнал разумнее проигнорировать. Свое мнение она отстаивала весьма активно.

Я улыбнулся — «активно отстаивала», это, конечно же, мягко сказано — и велел «Лентяю» вывести аудиовизуальное вложение на плоскую поверхность за дисковой панелью управления.

Появилось женское лицо. Я сразу узнал Волчник, она из нашей Линии.

— Надеюсь, что говорю с Лихнисом, — начала она. — Да, почти уверена, твой корабль с другим не спутаешь. Сколько раз советовала тебе его бросить, а сейчас рада, что ты такой упрямый. Знаю, тебя обстреляли, и очень сочувствую, хотя «Лентяя» заметила лишь тогда. Пожалуйста, не отвечай, пока мы не сблизимся. Я-то увидела тебя с другого конца системы, но сама замаскирована и надеюсь, что этот инфопоток не прослушивают. — Волчник облизала губы, бледные и пересохшие, как у измученного жаждой. В нашей Линии ее считают дурнушкой. Самые яркие черты Горечавок — высокие скулы, разные глаза, чувственный рот — у Волчник выразительными совсем не кажутся. Она стояла у стены, увешанной сенсорами и датчиками, — значит, вещала из своего корабля, — волосы собрала в хвост, такой тугой, что кожа на лбу натянулась как на барабане, и надела сиреневую блузку, обнажавшую одно плечо. — Думаю, о бойне тебе уже известно. Я находилась в латентности, корабль должен был разбудить меня, если что-то пойдет не так. Когда стали палить из «Плюющейся кобры», я поняла, что у нас незваные гости. — Лицо Волчник перекосилось от гнева. — Перебили не всех. На корабле у меня несколько шаттерлингов, которых я подобрала, когда разверзся ад. В системе наверняка прячутся и другие. На борту у меня и пленные, однако с места нам не стронуться — двигатель отказал. Выползти из облака могу, но рано или поздно меня поймают.

— Что я, по-твоему, должен сделать? — чуть слышно спросил я.

Волчник шумно втянула воздух:

— У нас мало времени. Синхросок кончился, девять жизней в стазисе я использовала. Мой корабль умирает — он уже не способен на авторемонт, из всех систем нормально работает лишь генератор защитной оболочки. — Глаза Волчник так и сверлили меня, словно мы играли в гляделки. — Дай знать, что ты получил сообщение. Даже если проигнорируешь его, слегка отклонись от курса. Хочу убедиться, что меня услышали. Если бросишь нас здесь умирать, я должна кое-что сообщить другим шаттерлингам. Я упомянула пленных. Овсяница не знал о них, значит и ты знать не можешь. Одного мы раскололи. Его зовут Синюшка, он паршивая овца из Линии Марцеллин. Вот откуда у врага гомункулярные пушки. Однако Марцеллинов винить не спеши, — кажется, Синюшка с приятелями действовали без их ведома. Не знаю, как отреагируешь, если ты настоящий Лихнис, но Синюшка твердит, что в бойне виноват ты. Нет, не так. — Волчник с досадой покачала головой. — Не виноват, а совершил невинный поступок, который привел к бойне. Нарочно или случайно, но спровоцировал ее ты.