Принц для неудачницы - Анастасия Соловьева

– Давай чуть-чуть отдохнем, Иван.

– Конечно, отдыхай!

Сквозь завесу жара Ксения не поняла, как вдруг оказалась на руках у Рахманова. Только от резкого движения застучали в голове молоточки и поплыли по комнате мерцающие цветные огни. А потом, когда огни понемногу стали таять, Ксения увидела, что одета в пижаму и подумала: «В других обстоятельствах я бы вряд ли вышла к нему в таком виде. Что Бог не делает, все к лучшему».

– Теперь отдыхай. – Рахманов деликатно положил ее на кровать. – Я сейчас, только сгоняю в аптеку. Какие купить лекарства?

– Не надо никуда гонять. Лучшее лекарство – молоко с медом. Молоко еще есть в холодильнике… и меда в доме целый бочонок.

Всю ночь горели окна на рахмановской даче. Внезапно вспыхивала белым электрическим светом кухня. Гостиная, словно эхо, отвечала ей скучным серовато-лиловым. За окнами бесшумно и быстро мелькала тень. Потом все так же внезапно гасло, тень пропадала, и вновь в первом этаже рахмановского дома воцарялась ночь.

А наверху, в спальне, неутомимо теплился красновато-желтый огонек. Прежний хозяин не любил ночников и торшеров. Читал при настольной лампе без абажура – при помощи алюминиевых винтов она крепилась к ночному столику и скорее напоминала прожектор.

Ксения накидывала на лампу шаль. Шаль – одна из немногих женских вещей, обнаруженных ею в доме Рахманова. Старая, кое-где тронутая молью… Бывает, что к вещам привязываешься, как к людям. Но вот вещь износилась, а выбросить ее невозможно, и на даче она обретает вторую жизнь.

По вишневому фону шали бегут узоры, летят сказочные золотые цветы. Не настоящие – выдуманные мастерами Павловского Посада. И сама спальня, подсвеченная вишнево-золотистым светом, с таинственным шепотом двух голосов – женского и мужского, тоже начинает казаться кем-то выдуманной. Или приснившейся, привидевшейся в жару, давно, еще в раннем детстве.

– Так делала моя бабушка, когда я заболевал. В раннем детстве… Поверить трудно, как это было давно… – Рахманов кивает на импровизированный абажур. Он сидит в кресле, чуть поодаль от Ксениной кровати. Часть его лица освещена мягким золотым светом, часть – скрыта в тени. – Все-таки чудно устроено наше сознание. Увидел платок на лампе и сразу вспомнил такие мелочи: двор-колодец, мятные капли, запах камфоры…

– Камфора – это серьезно. Ты болел воспалением легких?

– Не знаю… Не помню. Я был совсем маленький, даже еще не ходил в школу. Родители отправляли меня к бабушке на улицу Зеленина. Они работали, некому было со мной оставаться. Я помню только, как болел, а что было дальше – не помню.

– Дальше ты выздоравливал, возвращался в обычное состояние, в привычную обстановку, поэтому… – Тяжелый кашель мешает Ксении закончить.

Рахманов спускается вниз, подогревает молоко. В его отсутствие она снова задает себе те же вопросы. Зачем он делает для нее все это?.. Кто он вообще, кроме того, что владелец радиостанции?.. А вдруг все это снится ей? Чужая спальня, ночь, незнакомый, привлекательный мужчина… Она и раньше изредка видела во сне нечто подобное и каждый раз, проснувшись утром рядом с Володей, испытывала непонятное чувство. Тетя Кира сказала об этом как-то: непрожитая жизнь.

Рахманов бесшумно возвращается в комнату, спрашивает:

– Ты спишь?..

Ксения лежит молча, с закрытыми глазами, пытаясь вообразить свое пробуждение рядом с законным мужем. Лицо у нее напряженное и суровое. Рахманов смотрит недоуменно.

– Я не сплю, Иван. Спасибо за молоко!..

Она по-детски дует на дымящуюся кружку.

Наконец, отхлебывает и глотает с мученической миной. Как маленькая. В ней вообще много детского. Но в сущности, он совсем не знает ее. О чем она думала сейчас и почему ее лицо стало вдруг таким мрачным?

А вначале ему казалось, что все просто: достаточно приехать в Москву, пригласить в ресторан… Он сразу почувствовал, что она одинока и что они из одного теста. Какие еще преграды могут возникнуть между двумя людьми?.. По-мальчишески не дал себе труда представить, что есть дети, старые родители…

– Иван, что же ты молчишь?.. Я не сплю. Расскажи, что интересного у вас на работе?

– Сегодня у меня был эфир. Тема – физическое сопротивление насилию. Позвали в гости психолога (теперь без этого никуда!), ну и сотрудника правоохранительных органов, а слушателей попросили писать истории на эту тему в моем блоге. Народ, я тебе скажу, отрывался! Все-таки очень важно грамотно выбрать тему.

– Наверное, ужасы всякие писали?

– Я бы не сказал! Приколы в основном. Например, к одному парню прицепились на дискотеке какие-то, слово за слово, и уже, он говорит, чувствую, накрывают голову курткой, валят на пол, пинают ногами. Он думает, ну все, сейчас до смерти забьют, представил, как последний свой вздох испустит. Жаль ему стало себя так, он, сам того не желая, вдруг тяжко вздохнул и раскинул руки, как покойник.

– Ну и что?

– Не поверишь! Удары прекратились, голоса стихли… А у него ни одного синяка.

– Да… Поучительная история. Правильно говорят, что в тяжелых обстоятельствах срабатывает какой-то особый инстинкт и такое начинаешь делать, до чего сам по себе ни за что бы не додумался. Я это знаю…

Ксения замолчала, вспомнив свою первую встречу с Володей. В нормальном состоянии она под дулом автомата не подошла бы на улице к незнакомому мужчине. Но – сработал инстинкт. И в результате Володя ее спас. Потом, правда, кинул… Где он сейчас и что с ним? А что будет дальше с ними? С Володей, с Никой, с Кириллом? С ней самой? И чем закончится для нее это лесное отшельничество?

– Ты не спишь?

– Нет… А кто еще написал в вашу передачу?

– Да многие. Спецназовец один. Поведал оригинальную историю, как при штурме квартиры немного ошибся адресом.

– Неужели бывает такое?

– Как видишь! Ворвались они, значит, в квартиру с соответствующими звуковыми эффектами: стрельба, взрывы гранат. Кричат: все на пол, лицом вниз и еще что-то очень-очень страшное. В итоге выясняется, что квартира не та и дома никого нет, кроме пацана лет семи-восьми.

– Господи! Бедный мальчик! И ты считаешь, это прикол?

– Да он даже не испугался! Здрасте, говорит, дяденьки. Спецназовцы сбегали ему за мороженым.

– Нет, это кошмар! Дети не должны переживать ничего такого. Ни по ошибке, ни в шутку, ни всерьез!

Она тут же представила Кирилла на месте того мальчика, и слезы невольно подступили к глазам.

Рахманов заметил, как подурнело ее лицо, искаженное гримасой беззвучного рыдания. А он хотел ее рассмешить. Но она живет во власти своих московских кошмаров. Страшится за детей, за себя… И в самом деле – ситуация прескверная. И все попытки как-то ее разрулить успеха пока что не имели.

Что он реально может сделать для нее? Просто обнять, прижать к себе и никогда не разжимать рук? Но разве это решение проблемы?..