Джим Райан - рекордсмен из Уичито - Корднер Нельсон

полудня он провел еще тренировку, работая главным образом над быстротой.

Спустя неделю после выступлений в Ямайке Джим еще больше повредил ступню. В это время американская команда проводила прикидочные соревнования в Уичито, готовясь к матчу с Советским Союзом. Уичито был выбран из-за особенного интереса жителей, который возбуждал Джим. Соревнования проходили в пятницу, и майор Уильям Д. Таррент провозгласил этот день днем Джима Райана из Уичито.

«Травма все больше давала себя знать,- рассказывал Эдмистон,- а местные газеты не переставали возвещать, что Джим собирается побить мировой рекорд. Травма никого не интересовала. Морально Джим не был готов к этим соревнованиям. Он знал, что если ногу растревожить, то вряд ли сможет поехать на матч в СССР».

«Я в тренировках постоянно прихрамывал, и из-за этого у меня разболелось колено. Это было настоящей напастью перед встречей. Я не бегал целую неделю перед соревнованиями в надежде, что боль пройдет, но она не проходила».

В среду Джиму сделали укол кортизона в колено, но это не избавило его от тяжелого поражения в соревновании. Он не смог пробежать милю лучше 4:10,4 и проиграл Моргану Гроту (4:02,2) и Джорджу Юнгу (4:02,5).

«Поражение очень огорчало меня потому, что я не смог показать себя перед зрителями-согражданами. Первую четверть мили я чувствовал себя неплохо, но когда на втором кругу темп бега подскочил, мне стало не по себе».

На следующее утро Джим беседовал с тренером национальной команды Брутусом Хамильтоном в номере отеля, где тот остановился. Джим сказалХамильтону, что не хотел бы участвовать в поездке, потому что может выступить плохо. Брутус Хамильтон ответил кратко: «Собирайся».

Этот матч в СССР был началом карьеры Джима как фотографа. Рич Кларксон, один из лучших спортивных фотокорреспондентов в стране, встречался к этому времени с Джимом несколько раз, приезжая к нему от «Спорт Иллюстрейтэд». «Когда мы выезжали вместе,- вспоминал Кларксон,- Джим спрашивал меня о моей работе. Мы стали близкими приятелями, и он стал проявлять интерес к фотографии. «Кэпитал джорнэл» дал Джиму во временное пользование камеру «Никон», а я дал ему два урока и десять рулонов цветной пленки перед его выездом в Киев на матч СССР - США».

«Перед поездкой в Россию я, по существу, не фотографировал»,- говорил Джим.

«Спустя шесть дней после матча,- продолжал Кларксон,- у нас появилась несколько сомнительная привилегия получить цветные пленки из Киева. Они не были сделаны мастерски, но были бы чертовски удачны для любого новичка в фотографии».

Два цветных снимка, сделанных Джимом, украсили первую спортивную страницу журнала в августе. Один из них изображал американскую команду на Красной площади в Москве. Шесть его черно-белых снимков были помещены в разделе спорта.

«Когда Джим отправился с нашим поручением в Киев,- сказал Кларксон,- это было непосредственно связано с областью его стремлений. Поручение же поставило нас перед необходимостью получить нужные указания от НКАА. Мы не могли ничего заплатить Джиму за его фоторассказ и потратили уйму времени и сил, чтобы не скомпрометировать его как любителя».

В Киеве, несмотря на больное колено, Джим оправдал веру в него, обыграв обоих советских бегунов на 1500 метров. Он показал неплохое время - 3:40,4, но уступил первое место Грелле (3:39,3).

«В Киеве я не был уверен в своем состоянии, потому что перед этим не тренировался три или четыре недели. Я был действительно озабочен вместе с Грелле тем, чтобы мы заняли первое и второе места. Нас это волновало, вы понимаете почему - из-за командных очков. Я беспокоился также насчет хорошего финиша, потому что он не удался во время встречи в Уичито. Мне хотелось выступить в России немного лучше. Я не знал, что можно ожидать в этом забеге. Когда за 300 ярдов до финиша Грелле вышел вперед, я не стал его преследовать».

Одним из руководителей команды США был тренер Джерри Линдгрена Трэйси Уолтерс. Вот что он сказал о Джиме:

«Кажется, ему свойственно очаровательное любопытство ко всему в жизни. Он больше чем простой наблюдатель и может задать тон в любом споре, будь тот на легкую или серьезную тему. Я вспоминаю случай в Киеве, когда несколько спортсменов собрались в кружок, обсуждая международные проблемы и трудности в общении, желая выразить друг другу дружеские чувства. Беседа касалась многих вопросов, и, наконец, Джим сказал: «Сознает ли каждый из нас, какую важную роль мы можем играть как послы? Как можно лучше рассказать о своей стране, чем выступая в таких странах, как Россия, и демонстрируя нашу теплоту и дружбу в состязаниях?» После этого сказать было нечего, потому что Джим попал в самую точку».

Уолтерс добавляет: «Я думаю, что наиболее живые воспоминания о Джиме - те, когда он быстро и остроумно вставлял свои замечания в нужный момент.

В этом матче Джим любезно согласился снять Джерри в беге на 10 000 метров, поскольку я был занят, сообщая время по кругам своим спортсменам. По ходу соревнования я случайно взглянул на Джима и увидел, как он лихо управляется с моей кинокамерой. Вскоре после того как двое советских бегунов оторвались от Джерри, я заметил, что он больше не снимает. После бега я спросил его, почему он не закончил съемку, на что Джим выразительно ответил: «Просто мне показалось, что вам будет и так довольно тяжело смотреть, как проигрывает Джерри, даже без того куска бега, который я не отснял».

Через неделю после матча с СССР американцы были уже в Варшаве, чтобы состязаться с командой Польши. Из-за травмы вышел из строя Грелле, а у поляков 1500 метров бежал Витольд Баран, занявший на Токийской олимпиаде шестое место. Темп бега был чрезвычайно низким до последнего круга, где Джим выиграл у Барана три ярда и показал 3:49,9.

Трэйси Уолтерс рассказывает еще об одном случае в Польше:

«Джим, Джерри Линдгрен, Ллойд Берсон и я решили, что не можем покинуть Польшу, не купив какую-нибудь изысканную вещь из граненого стекла, изготовлением которого Польша славится на весь мир. Как со мной часто бывает, моя энергия не сочетается со здравым смыслом в нужной пропорции, и в результате я купил красивую, но очень большую чашу для пунша. После усердного труда, за которым, казалось, прошла вечность, я убедился, что чаша не влезет в мой саквояж. Я посмотрел на Джима (он помогал мне в работе) и сказал: «Не знаю, что теперь делать, она никак не лезет». Джим с искрой в глазах заметил: «Дайте-ка я уроню ее пару раз. Уверен, что тогда у вас не будет никаких хлопот с