Всё и ничто - Араминта Холл

— Я выбрал Рут, потому что она моя жена, к тому же она вот-вот должна была родить, и… — Он не знал, стоит ли продолжать, но что-то в этой молодой девушке, сидящей напротив него и оценивающей его отношения с женой, его разозлило. — И потому что я ее люблю. Знаешь, мы иногда ссоримся и часто не понимаем друг друга, но я действительно ее люблю. — И эти слова, согретые его дыханием, сразу же утешили Кристиана, укрепили его веру в правильность выбора. Но Сара выглядела потрясенной. Кристиан испугался, что разбил ей сердце. — Прости, ты сама спросила, вот тебе правда.

— Да ты не узнаешь правду, даже если она грохнется тебе на голову, Кристиан. Ты хоть иногда обо мне думал?

— Конечно. Именно поэтому я и позвонил. Я никогда не смогу уверить тебя, как мне жаль, что все так случилось. Да и какой теперь смысл?

Сара взяла свой стакан, и на мгновение Кристиану показалось, что она швырнет им в него. Он уже видел, как стакан вылетает из ее руки, и чувствовал, как мелкие осколки стекла впиваются в лицо. И как он объяснит это Рут? Но она снова поставила стакан на стол, даже не отпила ни глотка.

— Смысл в том, что теперь моя очередь.

— Твоя очередь? Твоя очередь на что?

— Не притворяйся дураком. Моя очередь на тебя.

Кристиану показалось, что он попал в какую-то параллельную реальность, где люди играют жизнями друг друга, как будто те — фигуры на шахматной доске. Но Сара, похоже, говорила серьезно.

— У тебя был шанс, Кристиан. Я убила своего ребенка ради тебя. На этот раз ты так легко не отделаешься.

— От чего не отделаюсь? Мы же ничего не делали.

— Да уж, и Рут обязательно в это поверит.

У него голова шла кругом, перед глазами плыло.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что игра закончена. Еще раз она тебя не простит.

— Подожди, давай все проясним. Ты полагаешь, что можешь шантажом заставить меня остаться с тобой? Очень здоровый способ начинать отношения.

Сару рассмешили его слова, и на этот раз она определенно показалась ему сумасшедшей.

— Здоровый способ? Да уж, лучше не придумаешь.

Мигрень у Кристиана бывала примерно раз в год, и он всегда чувствовал ее приближение — пот начинал струиться по спине, в глазах принимались мелькать вспышки. Ему необходимо было немедленно укрыться в темной комнате и лежать, приняв сильные болеутоляющие, которые снимут только самую малость этой боли, такой сильной, что он боялся, она его прикончит.

— Мне надо идти, — сказал он. — Это все бред, и мне надо домой. — Он встал, и Сара схватила его за ногу:

— Пожалуйста, не оставляй меня. Поедем ко мне сегодня. Только на одну ночь. Я совсем не имела в виду то, что только что наговорила. Насчет рассказать Рут.

Скоро его начнет тошнить.

— Сара, мне нужно уйти. Я плохо себя чувствую. Мы поговорим потом, где-нибудь на неделе. Обещаю.

— Правда? И ты позвонишь мне завтра?

Тиски вокруг головы сжались, выдавливая мозг и посылая стрелы боли в плечи.

— Да, обязательно. — Шатаясь, он вышел из паба, благодарный за освобождение, не в состоянии сосредоточиться ни на чем, кроме необходимости добраться до дома. Ему удалось остановить такси и там, на заднем сиденье, считать минуты до того, когда ему может стать немного легче.

Агата заказала продукты у «Теско», что сильно облегчало закупки, а Рут сообщила ей свой пароль. Она никогда не покупала ничего, что не пригодилось бы семье. Некоторые няньки брали гель для душа специально для себя или не отказывали себе в любимом печенье и других подобных мелочах, но Агата никогда не позволяла себе красть.

За исключением того случая, но это было вызвано необходимостью, так что не могло считаться воровством. С точки зрения Агаты, это была война, а ведь даже поговорка есть: на войне и в любви все средства хороши. Так что речь тогда шла о выживании.

Агате было четырнадцать лет, когда она поняла, что должна избавиться от мерзостей дяди Гарри и безразличия семьи — или она умрет или убьет кого-нибудь. Так или иначе, с ее жизнью будет покончено, что казалось несправедливым, если вспомнить, что она-то не делала ничего плохого. К тому времени она уже поняла, что то, чем Гарри занимается с ней, неправильно и плохо. И плохо не только потому, что она потом болела, это было неправильно в глазах закона. Почему-то она так и не смогла донести это до Гарри. Правда, их встречи стали значительно менее регулярными, иногда они не виделись месяцами. Но как только он оставался с ней наедине, тут же раздевал ее и делал больно.

Среди других причин, по которым Агата себя ненавидела, было то, что она ни разу не набросилась на него, не велела ему отвязаться и не пригрозила сообщить в полицию. Он постоянно делал ее бессловесной и бессильной, каждый такой раз возвращал ее назад, к первому разу, и в течение тех минут, пока это длилось, она снова становилась трясущейся девятилетней девочкой, думающей, что, возможно, все это еще один ужасный этап взросления.

Он скатился с нее и произнес:

— Господи, девочка, думаю, мы сдвинулись с места. Не ошибусь, если скажу, что ты начала получать удовольствие.

И внезапно она ярко увидела свое будущее, поняла, что никогда не освободится от него, если он не умрет или она не скроется так далеко, что он не сможет ее найти. Потому что если сейчас она не в состоянии все ему втолковать, то наступит ли такой момент вообще когда-нибудь? Возможно, она сумеет сократить число его визитов до двух в год, но тот факт, что он постоянно присутствует и лыбится через ее плечо, подобно монстру из сказки братьев Гримм, мешал ей строить свою собственную жизнь. У нее ушло полтора года на планирование и подготовку, маленькие кражи денег из сумки матери, чтобы было на что уехать, но, после того как ей исполнилось шестнадцать лет, она сбежала из дома и никогда туда не возвращалась.

Ее родители не знали, жива она или умерла, и иногда ей хотелось позвонить им и все рассказать. Но что — все? Где это началось, кончится ли оно когда-нибудь? Наверное, она так никогда им ничего и не расскажет, даже если увидит их снова, потому что все потерялось где-то в туннелях времени. В любом случае, она не смогла бы их простить. У них было самое драгоценное в этой жизни — ребенок, и они позволили своему неврозу, плохому характеру и глупости помешать обеспечить этому ребенку безопасность.

Рут во многом напоминала Агате ее мать. Обе не были плохими женщинами и любили своих детей, но они, похоже, не могли понять, что этого недостаточно. Агата решила, что с Бетти все будет в порядке. Та напоминала ей Луизу, хорошенькую, упрямую и самодостаточную. Если ей будет что-то нужно, она криком заставит Рут постараться ее ублажить. Но Хэл. Малыш Хэл. Он ни за что не станет орать, и Агату передергивало, когда она представляла, что с ним может случиться.

Хэл молчал, и его никто не кормил. Можно себе такое представить? Если кто-нибудь узнает и спросит, почему она так поступила, это будет первым, что она скажет. Они только пихали бутылочки ему в рот, потому что он не просил еды, и это был самый легкий выход. Да, скажет она, это ужасно. Не знаю, что бы с ним случилось, если бы не появилась я.