Дикарь - Марина Суржевская

— Оставь, — хмуро процедил Хенсли. Я снова пожала плечами. Понять, что творится в этой голове с нечесаными патлами, не представлялось возможным.

— К гейзеру пойдем утром, — бросил сосед и поднялся. — Ружье давай.

Он хмурился, в темных глазах застыло какое-то странное болезненное выражение. И, похоже, разговаривать больше не хотел. Хотя мы и не разговаривали, болтала тут только я. Да уж, приятным собеседником соседа трудно назвать. Почему-то меня это расстроило.

Фыркнув, развернулась, принесла его двустволку, замотанную в тряпку, сунула в руки.

— Все? — бросила недовольно.

Он забрал и, не отвечая, ушел.

Я покусала губы, глядя на спину и слишком широкий свитер с заплатками. И почему хотелось догнать и сказать что-то хорошее? Может, потому что я увидела боль в темных глазах, которую дикарь не сумел спрятать.

Утром мы с Линк стояли во дворе, слегка ежась от прохладного ветра. Соседская дверь открылась, когда я решила, что Хенсли нас обманул и никуда вести не собирается. Но нет, вышел, снова кутаясь в свой свитер и куртку. Даже шарф повязал и спрятал волосы под меховой шапкой. Линк хихикнула.

— А правда, что Злыдняклют весной впадает в спячку?! — громким шепотом спросила девочка, косясь на соседа. Тот наградил нас обеих недовольным взглядом.

— Истинная правда, — с удовольствием ответила я. — Поэтому и охотиться на Злыдняклютов лучше летом. Пока они сопят в своих норах из меха и ворованных покрывал.

— Обхохотаться можно, — мрачно выдал дикарь. Покосился на мои ноги. — Ты в этом идти собралась?

— Ну да, — я с удовольствием осмотрела свои лаковые туфельки с белыми носами. В Кронвельгарде я их надела бы лишь летом, а здесь уже достаточно тепло! К туфлям я подобрала светло-зеленую юбку, желтую блузку с оборками у горла и на всякий случай — набросила накидку. Ну и шляпку с пером не забыла!

Линк тоже украсила — на желтой курточке красовалась яркая голубая брошь. Мы с девочкой были очень довольны своими нарядами и друг другом. А мнение дикаря нас не интересовало!

Он искривил губы в язвительной усмешке.

— Ну ладно. Идем.

И, развернувшись, потопал к ограде.

А через полчаса я уже шипела, ругалась про себя, чтобы не слышала Линк, и отчаянно злилась! За это время я успела несколько раз наступить в жидкую грязь, зацепиться носками за корни деревьев и пожелать соседу всего наихудшего. Тоже про себя, да. В основном за его ухмылку, что не покидала лицо со шрамом.

Линк скакала рядом, довольная жизнью и этой прогулкой, дикарь получал явное удовольствие от моей борьбы с этим лесом.

— Далеко еще? — я старалась держать спину прямо и не слишком явно шипеть. Белое перо на моей шляпке уныло обвисло, накидку я сняла, потому что стало жарко, и теперь тащила в руках.

— Пара лит, и мы на месте, — радостно отозвался Хенсли.

— Пара лит?! Ты издеваешься?! — не сдержалась я.

— Нет, — он пожал плечами, ухмыляясь. И даже не скрывал же злорадства, сволочь! — Близко совсем. По местным меркам, конечно.

Я скрипнула зубами. Ну да, по местным меркам. В Кронвельгарде тоже расстояния немаленькие, но никому не приходит в голову топать несколько лит пешком! Там для этого есть двухэтажные экипажи для развозки и кэбы! Ну, а если и приспичит прогуляться в хорошую погоду, то променад совершается по удобной мостовой. Чистой! Без корней и камней!

— Я думала, что к гейзеру существует дорога, — выдавила я, стирая со лба испарину и снимая шляпку. К вискам прилипли прядки, и я раздраженно смахнула их. — Или хотя бы тропинка!

— Тропинка? — Хенсли задумчиво почесал косматый затылок. — Точно! Есть такая. Но я решил, что вы хотите полюбоваться местной природой.

Я уставилась на него, переваривая услышанное.

— Что?! Что ты решил? То есть все это время я порчу свои туфли зря? Единственные туфли?

Χенсли пожал плечами, а потом, не выдержав, рассмеялся.

— Ах так! — завопила я. Наклонилась, зачерпнула ком земли с прошлогодними листьями вперемешку и швырнула в смеющееся лицо. А потом подхватила юбки и бросилась бежать, опасаясь получить сдачи! Линк, хохоча, неслась рядом. Так мы и выбежали на каменную площадку, рядом с которой фыркал просыпающийся гейзер.

На твердой поверхности подпрыгивали мелкие камушки, словно плясали медленный танец под тихую музыку. Сначала потихоньку: прыг-скок, пауза, а потом все ускоряясь и наращивая темп. А когда пляска становилась дикой, первобытной, из-под земли доносился легкий гул, а потом из трещины вырывался фонтанчик пара.

— Спит еще, — сказал за спиной Шерх, и я подпрыгнула. Покосилась испуганно, ожидая наказания за ком земли. Но сосед смотрел на гейзер с совершенно невозмутимым лицом, словно ничего и не было.

— Софи, а там что? — Линк приплясывала на месте, тараща любопытные глаза.

— Там чаша, — ответил за меня Хенсли. — В нее стекает вода из гейзера. Теплая она, горячая даже. Но не обжигает.

— Можно посмотреть? — девочка умоляюще схватила меня за руку. Я медленно кивнула, и Линк бочком, как испуганный котенок, двинулась к чаше.

— Там сейчас нет воды, — сказал за спиной Хенсли. И склонился ниже, к уху. — А вот за землю в лицо придется ответить, истраЛэнг.

Я вздрогнула, надеюсь, не очень заметно. Ан нет. Стоило обернуться и посмотреть в глаза дикаря, как стало ясно — ни одно проявление моих чувств от Χенсли не укрылось.

— Из-за тебя я испортила туфли! — прошипела негромко, чтобы не привлекать к ссоре внимание Линк.

— Пора понять, что ты не в Кронвельгарде, — фыркнул Шерх.

— Спасибо, я поняла!

— Хорошо. — Он сделал неуловимое движение, сокращая между нами расстояние. Слишком близко, чтобы это считалось приличным. Хотя о чем это я? О приличиях давно пора забыть. — А за грязь придется ответить, София.

Голос Шерха снова стал обволакивающе-бархатным, порочно-низким, и я сглотнула, пытаясь увлажнить пересохшее горло. Темные глаза смотрели в упор, не мигая.

— Обойдешься, — выдавила я.

— О нет, — уголок его рта дрогнул, приподнимаясь. — Не в этот раз.

— Только посмей! — почему-то показалось, что он снова отходит меня хворостиной. Мерзавец! — Я тебя пристрелю, только попробуй меня тронуть!

— Грозная? — в темноте глаз возникло что-то жадное, предвкушающее. — Бесполезно, София.

Я сжала ладони, потому что начала дрожать и мне это нравилось.

— И чего ты хочешь? — голос все же дрогнул. Шерх молчал, не отводя взгляда от моего лица. И даже это молчание казалось осязаемым, густым, как ванильный мусс, посыпанный тертым шоколадом… Кажется, даже на языке уже ощущается терпкая сладость… Я увидела, как Шерх втянул воздух, а потом…