Иногда нам снятся старые собаки - Сослан Плиев

Владелец баранов зашел в загон, задумчиво посмотрел на питомцев. Выбрал одного. Развернул его мордой к художнику по реквизиту и спросил:

– Пойдет?

Не выспавшаяся и уставшая после вчерашнего, Аля мрачно кивнула. Баран мощным броском был отправлен в кузов. И начался кастинг! Бараны, почуяв неладное и не понимая, что пришел их звездный час, начали носиться по загону и орать! На баранов орали продавцы. Собаки гавкали. Дети плакали. Только мы с Алей молча выбирали актеров. И вдруг Аля сказала:

– Стоп… Вот этого не надо… Какой-то он… Неубедительный…

Наступила тишина. Хозяин смутился. Покраснел. Потом дал неудачнику пинка и признался:

– Блин. Он мне тоже никогда не нравился.

Неубедительный баран сразу стал изгоем. Грустно сказал «беее» и покинул кастинг.

И вот мы погрузили двадцать начинающих актеров и повезли на площадку. По сценарию у нас раннее утро, маленькое ущелье, туман и барашки, которые задорно перепрыгивают через ручей. Туман решено было делать армейскими дымами. Они, конечно, вонючие, но зато это дешево.

Камера-мотор. И понеслось. Актер Сослан Фидаров, игравший пастуха, затянувшись армейским дымом, вспомнил, что никакой он не пастух, а Пиночет из «9-й роты», и начал подавать реплики с легким чеченским акцентом. Режиссер Амиров закричал «СТОП!» и стал объяснять сверхзадачу. Три барана упали в обморок. Остальные стали остро завидовать неубедительному собрату, не прошедшему кастинг.

Потом упала в обморок девочка-хлопушка. Стало совсем весело. Незаметно хрипели звукачи. Актер Погосян матерился по-русски, армянски и немного по-казахски. Оператор-постановщик, невозмутимый Петр Леонидович Духовской, раскурил трубку и выпустил два клуба дыма. Туман стал ещё лучше, чем настоящий, а Горный Карца стало ещё больше похоже на Ипр.

К пятому дублю все привыкли к дыму. Но тут восстали бараны! Они категорически отказывались скакать через речку, как того требовал сценарий. Режиссер Амиров снова закричал «СТОП!» и стал объяснять сверхзадачу. Бараны вроде соглашались, но как только включалась камера, начинали вести себя естественно и непринужденно, то есть как бараны. Решение предложили световики. Все свободные от съемочного процесса мужчины крепко взяли за шкирку по барану. Установили их головой в нужном направлении. И при команде «МОТОР!» каждый смачно дал барану подсрачник. Бараны дивно полетели через речку, разрывая своими телами плотный туман. Сцена была спасена…

Вечером нашу отару встречал весь скотский рынок. Бараны шли, гордо покачиваясь. Понимали, что теперь им надо как-то жить с бременем славы…

Вдруг к нашему загончику подлетела черная «бэха». Из нее закричали:

– Почем бараны?

Хозяин… Да что там «хозяин»… Импресарио наших баранов оценивающе посмотрел на свой творческий коллектив, потом на потенциального покупателя, и веско произнес:

– Восемь!

Люди в «бэхе» возмутились:

– Всмысли?! Везде по пять! Твои чо, золотые?

Хозяин баранов сплюнул:

– Вон те – по пять. А ЭТИ – по ВОСЕМЬ!

Москва – город пяти морей, Питер – северная Венеция, Ландан из зе кэпитал оф Грэйт Британ, а Владикавказ просто город. Маленький, уютный городок, который никак не определится, какой он: то ли имперский форпост на юге и культурная столица региона, то ли типичный провинциальный российский населенный пункт с кавказским акцентом. Скорее и то, и другое, и третье. Имидж форпоста формируют военные, служащие в городе и вокруг него; четыре театра, филармония и архитектура старого города отвечают за культуру. Раздолбанные дороги вокруг этих театров и блоки кондиционеров, победившие фасады старого города, не дают забыть, что Владик – это Россия.

Ну а Кавказ… Кавказ не спрячешь. Кавказ вырывается из низко посаженных «Приор» гортанным битом, он отражается горами в лаковых туфлях и зеркальных очках, Кавказ наполняет воздух ароматом лучших в мире пирогов… Мы привыкли к этому миксу. Нас не удивляют висящие рядом афиши балета Мариинского театра и никому не известного певца с лицом албанского сутенера. Наш мир не теряет гармонии оттого, что меню ресторана «французской кухни» предлагает хаш, а даже танцующие целомудренный «девичий» танец дамы в миниюбках и на шпильке уже вызывают лишь брезгливое недоумение.

Это Владикавказ – городок, который умудряется смешать и переварить в себе вещи несовместимые. Мы им гордимся и всячески подчеркиваем, что «Владик, он совсем как большой город»: у нас есть пробки, вайфай на улицах, трамваи и один «Майбах», но при этом «пятнадцать минут, и ты в горах»…

Шаговая доступность людей, которых приятно видеть, это самый большой плюс Владикавказа. Он же и минус, потому что те, кого видеть не хочется, они тоже всегда рядом.

Владикавказцы живут на расслабоне. Развращенные малыми расстояниями, мы не договариваемся о встречах заранее.

– Пересечемся на следующей неделе? Во вторник… Или пятницу…

– Где?

– Да в центре где-нибудь…

И пересекаемся. Во вторник. Или пятницу.

Это Владикавказ – город из тысяч пазлов звуков, картинок и запахов, которые как-то соединяются в одно целое. И ты идешь по городу, ловишь краем уха диалоги и монологи – разные, никак с собой не связанные, но такие владикавказские. Вот идет офицер и говорит по телефону громко и четко, как будто отдает команды:

– Так точно! Прибыл! Разместился! Город хороший! Горы рядом! Люди добрые! Не переживай! Тут спокойно! До Тбилиси? Часа четыре. Это на машине если. На танке, думаю, часов восемь. Да шучу-шучу…

Это Владикавказ, тут принято говорить правду, пусть не приятную, но правду:

– А можно вот этот салат?

– Мммм…

– Его нет?

– Он есть… но он…

– Что с ним не так?

– Он не вкусный…

– В смысле?!

– Совсем не вкусный!

– Тогда «греческий»!

– Правильно!

Это Владикавказ, где мужчины часами могут проводить время в магазинах. Если они, конечно, оружейные:

– Дайте патронов на травмат!

– Каких?

– Самых мощных!

– Семьдесят джоулей устроит?

– А есть мощнее? Самые мощные чтоб были! Нам на свадьбе пострелять!

Тут даже гаишники готовы выслушать твой аргумент и рассмотреть твою версию смягчающего обстоятельства:

– Това-а-а-арищ капитан… Да за что лишение?

– Но под «кирпич» же завернул?

– Завернул!

– И не пристегнутый?

– Да!

– И затонированный?

– Зато я не бухаю!