Карлуша на острове Голубой Звезды - Борис Карлов

Чек, так же как и Карлуша, был в своё время обижен руководством нынешней экспедиции. Чек был недоверчив, но спокоен, невозмутим и покладист.

Единственным видимым препятствием для экстренного сближения с ним был Карлуша. И это препятствие до наступления темноты следовало разрушить.

Высунув голову в коридор и убедившись, что поблизости никого нет, Пухляк двинулся в носовую часть судна. В кают-компании играли в шашки Перец и Кренделёк. Перестав робеть, эти двое оказались гномами весёлыми и острыми на язык. Они принесли с собой на «Стрекозу» шутки и смех, которых путешественникам так недоставало в последнее время.

Излюбленным объектом для их розыгрышей стал Пухляк. То они подсовывали ему за обедом соль вместо сахарного песка, и Пухляк отхлебывал солёный чай, то ставили на дверь кружку с водой, и беднягу окатывало с ног до головы… А уж насмешек и обидных прозвищ он наслушался столько, сколько не слышал за всю свою жизнь на улице Солнечных зайчиков.

Чрезвычайно опасаясь, как бы Перец и Кренделёк его не заметили, Пухляк, стараясь ступать как можно тише, прокрался мимо кают-компании. Увлечённые шумной игрой шашками в «щелчки», человечки его действительно не заметили, а может быть, просто не обратили на него внимания. Непринуждённой походкой Пухляк двинулся дальше по коридору и остановился у каюты доктора Глюка.

Здесь он огляделся, прислушался — и юркнул за дверь.

Прислонившись спиной и затылком к двери изнутри, он замер.

Затем он поставил на стол и раскрыл докторский чемоданчик Глюка. Отыскав среди прочих медикаментов коробочку таблеток с надписью «СНОТВОРНОЕ», Пухляк сунул её в карман пижамы, закрыл чемоданчик и поставил на место.

С такими же предосторожностями он вернулся в свою каюту.

За ужином все собрались в кают-компании.

В то время как путешественники возбуждённо обсуждали предстоящую высадку, Пухляк, потянувшись за солью, незаметно уронил в стоящий перед Карлушей стакан чая раскрошенную пилюлю снотворного. При этом он так волновался, что едва не смахнул тарелку.

— Ну ты, потише! — прикрикнул на него Карлуша. — Спишь на ходу?

Пухляк промолчал, как-то загадочно взглянув на него исподлобья.

А Перец с Крендельком не преминули отпустить шуточку насчёт того, что по возвращении домой Пухляку непременно стоит поступить в цирк и жонглировать тарелками, стоя на канате.

После ужина Карлуша принялся отчаянно зевать и клевать носом. Несколько раз он ронял голову на грудь, снова вскидывал, бессмысленно таращился на свет и протирал глаза. Дело кончилось тем, что он ударился лбом о край стола и заявил, что, пожалуй, пойдет немножко поспит у себя в каюте.

Пухляк, который только этого и ждал, тут же подсел к Чеку и завёл издалека разговор.

— Ну, как тебе?

— В смысле — что как? — не понял Чек.

— Ну, вообще… путешествие.

— Ничего себе, — нехотя ответил Чек. — Кормят прилично.

— Ну а так… вообще? — Пухляк с трудом подыскивал нужные слова.

Последовала бессмысленная пауза, во время которой Чек отвернулся и заговорил с Зубрилкой.

Пухляк вежливо подождал несколько минут, а затем ласково, но настойчиво похлопал Чека по плечу:

— Эй, Чек!

— Ну, чего тебе?

— Ты того… погоди, поговорить надо.

— Ну, говори.

— А этот остров тебе как?

— Остров как остров.

— Роботы с дикарями, небось, только и ждут…

— Да ну их, Взломщик что-нибудь придумает.

— А как не придумает? Тогда уж спасать некому будет.

— Почему некому? Скоро прилетит ракета, спасать.

— Ракета бы давно уже прилетела, — возбужденно зашептал Пухляк. — Рация неисправна!

— Ты думаешь?.. — недоверчиво покосился на него Чек.

— Конечно! Конечно! — ухватился Пухляк за его нерешительность. — Они здесь только делают вид, что всё хорошо… Надо их всех спасать, всех!..

— Это как же?

— Ты пойми: через пару часов «Стрекоза» причалит к острову, нас тут же всех схватят и тогда некому будет сообщить нашим!..

— Как же ты хочешь сообщить?

— Мы с тобой сядем в катер и вдвоём отправимся за подмогой. Мы сами возглавим спасательную экспедицию и вернемся сюда уже не как пленники, а как спасители, как герои!

Это был сильный аргумент, и Чек на минуту задумался.

— Наверное, надо поговорить с Взломщиком, — сказал он, так ничего и не придумав.

— Ты сошел с ума! — с удвоенной горячностью зашептал Пухляк. — Нас сразу изолируют, сразу!

— Кого это нас? — Чеку не понравился такой поворот. — Я ещё пока сам по себе. Сейчас пойду и всё расскажу Взломщику.

Пухляк почувствовал, как строившийся им с такой осторожностью карточный домик из доводов и аргументов рушится от его собственного неловкого движения.

Придерживая Чека за рукав, он выложил свой главный козырь:

— А ты забыл, что вас сюда взяли только из жалости?..

Удар попал в цель.

— Почему это из жалости? — обиделся Чек.

— Потому что над вами все смеялись. Разве не так? А сейчас у тебя появился шанс отличиться. Вернёшься сюда на ракете и сам будешь над ними смеяться.

Чек растерялся. Его и Карлушу на самом деле сильно обидели, когда отняли плот и запретили путешествовать. Возможность реванша и эффектной победы над зазнавшимися, но теперь попавшими в беду насмешниками замаячила перед Чеком румяным яблочком змея-искусителя…

— Да пойми ты, садовая твоя голова, — продолжал Пухляк мягко давить на психику, — ты станешь героем, а они же будут тебя благодарить!

— Надо пойти разбудить Карлушу, — сказал Чек.

— Ни в коем случае! — зашептал Пухляк, присвистывая от возбуждения. Ни в коем случае! В катере только два места, только два! (Это он соврал.) Если ты скажешь Карлуше, он сам поедет, а ты останешься!

— Ну вот ещё, так я и уступил ему своё место.

— Нам что, драки ещё не хватало? Пусть себе спит спокойно!

— Это тоже верно…

— Пошли!

Чек хотел ещё о многом расспросить Пухляка, но тот настойчиво тянул за рукав, и заговорщики незаметно для остальных, бочком-бочком, выбрались из кают-компании.

В это время Взломщик находился в капитанской рубке. Вечерняя мгла уже почти совершенно покрыла море и остров. Разумеется, что для автолоцмана не имело никакого значения, день сейчас или ночь. Но в ближайшие минуты судно предстояло завести в крошечную бухточку, развернуть среди торчащих из воды камней и поставить на якорь. Для осуществления такого маневрирования нужно было самому стоять у штурвала.