Неожиданный наследник-2 - Александр Яманов

окончательно запутался. И понимаю, что мне надо ещё долго учиться, дабы начать понимать происходящее и самому плести интриги. Радует, что Лиза не окажется в мерзкой семейке предателей. Только Степан Иванович не просто так упомянул жадность Эрнста. Как бы он ни оказался хуже хитромудрого Фёдора Орлова. А наши родственные связи мне глубоко безразличны. Я уже имел честь общаться с брауншвейгским семейством, чему не особо рад. Кроме тётушки Амалии и Фридриха Вильгельма, конечно.

Жених из немецких земель — персона понятная. Надо только дождаться его приезда, дабы лучше изучить. Думаю, Екатерина тоже не будет спешить, продвигая загадочного Эрнста в Лизины женихи. А вот про ещё одного упомянутого человека не мешает узнать побольше. Ведь я изначально хотел о нём спросить, но просто забыл от волнения.

— Вы не знаете, почему граф Воронцов не предпринимает никаких действий из-за смерти Анны? Я написал ему письмо и пытался договориться о встрече, но получил отказ. Мол, Михаил Илларионович в трауре, крайне угнетён и никого не хочет видеть. Это понятно, но мне стало известно, что он посещал салон Трубецких. Что не вяжется с объявленным трауром.

Карета начала медленно останавливаться, и нас начало меньше трясти. Последние вёрсты дорога была не особо хороша. Скорее всего, её размыли недавние дожди. Я думал, что глава экспедиции не ответит. Но Шешковский задумался, будто подыскивая нужное слово, или размышлял, говорить ли правду.

— Михаил Илларионович просто трус. Это касаемо вашего вопроса, почему он не потребовал провести сыск после смерти единственной дочери. А ещё, граф — известный мздоимец, бравший деньги у послов, не особо этого стесняясь. Только он почему-то забывал, что возглавляет иностранную коллегию, пусть и совместно с Паниным. Благо вреда державе от подобной алчности почти не было. Поэтому императрица не любит Воронцова, да и многие вельможи его не уважают. Он и покинул Россию, якобы по делам, но больше из-за ссоры с Орловыми и Паниным. Потому просьбы о сыске могли остаться без внимания. Если они были, конечно.

Снова мне не хватает знаний о придворной кухне. Пускай он трус и вор, но речь идёт о подозрительной смерти его дочери. Я за свою семью готов убивать, а не только подавать прошения.

— Но ведь он канцлер Российской империи! — восклицаю, будучи сильно удивлённым, — Как можно не обратить внимания на его просьбу? Ведь граф имеет чин действительного тайного советника. Их на всю державу человек семь, не более. Он имеет постоянный доступ к Её Величеству, которая не сможет игнорировать прямую просьбу разобраться в произошедшем. Разве что Воронцов не видит в смерти Анны ничего подозрительного.

Я всё равно отказываюсь понимать подобные тонкости. Шешковский помог немного разобраться.

— Граф никогда не был самостоятельной фигурой. До опалы его покровителем являлся канцлер Бестужев-Рюмин[2], которого он благоразумно предал. А далее Михаил Илларионович стал человеком Шуваловых и делал всё, что ему прикажут. Поэтому его отъезд в Европу совпал с падением излишне властолюбивого и беспокойного семейства. Ещё учитывайте, что его родной брат обласкан императрицей и полностью её поддерживает. Не удивлюсь, если дядюшка знал об опасности, угрожающей племяннице. Он мог предостеречь канцлера от ненужных шагов. Хотя, я не исключаю, что Воронцов думает о мести и проведёт собственный сыск. Только не забывайте, что он трус. Способна ли такая персона на поступок? Очень сомневаюсь, хотя в своей жизни сталкивался с разными чудесами. И у канцлера десяток причин держаться от вас подальше, часть которых я только что перечислил.

Карета остановилась, и теперь с улицы раздавалось только шум, издаваемый лошадьми. Тут в дверь постучали, а Шешковский ответил, два раза стукнув тростью о пол.

— Прощайте. И постарайтесь быть осторожнее, — произнёс вельможа и покинул карету.

Через некоторое время возок тронулся, а я пытался упорядочить одну мысль, пришедшую в голову только что. Наконец, всё встало на свои места. Понятно, о чём говорила Анна. Скорее всего, она участница интриги во главе с Шуваловыми. Не знаю, была ли графиня со мной полностью искренней. Может, её чувства проявились после более близкого знакомства или она просто играла. Только всё это не важно, ведь я не перестал её любить. Главное, что убить Аню могли по нескольким причинам, а не только из-за связи со мной. Только мне от этого не легче.

И ещё я теперь знаю, с кем искать встречи, дабы начать действовать. Думаю, Степан Иванович не просто так упомянул Шуваловых. Во что это выльется и как поступит глава экспедиции, я не знаю. Надо всё обдумать. Ведь речь не о математической задачке, а интриге, где ошибка равнозначна смерти. Теперь понятно, что в случае разоблачения щадить меня не будут.

* * *

Суббота и утро воскресенья прошли просто замечательно. Малыши были счастливы меня видеть, от них не отставали старшие. Я хоть немного успокоился, несмотря на постоянные мысли об очередных загадках.

Кое-что пришлось рассказать отцу, в первую очередь новости про нового жениха. Тот отнёсся к этому спокойно, признав, что немецкий принц подходит лучше доморощенного клятвопреступника.

А вот предположения об интригах вокруг моей персоны, не на шутку перепугали Антона Ульриха. Он попросил отказаться от любых злокозненных замыслов против Екатерины или просто затаиться. Мол, пусть аристократия плетёт нити любых заговоров. Никто не должен связать моё имя с интриганами. И моё желание встретиться с Шуваловыми отец не одобрил. По его словам, лучшая стратегия — это ждать. Что прозвучало очень похоже на просьбу Шешковского.

Только сколько можно сидеть сложа руки? Но жизнь сама расставила всё по своим местам.

Уже ближе к обеду, после которого мы собирались отбыть в столицу, в дом чуть ли не влетел Пафнутий. Дабы не пугать удивлённых детей, с которыми мы занимались арифметикой, я вышел с ним во двор.

Мне сначала показалось, что камердинер напуган, оттого и покраснел. Ещё и прерывистое дыхание выдавало его спешку. Но Пафнутий ничего не боялся, а был просто возбуждён и даже предвкушал дальнейшее развитие событий. Что подтвердили его слова.

— Прибыл гонец из столицы. Обычно, подобное редкость, но неважно, — быстро произнёс камердинер, — Императрица тяжело занедужила или при смерти. Санкт-Петербург гудит, а Орловы с товарищами баламутят гвардию. Они обвиняют вас в случившемся и требуют проведения