Кёсем-султан. Дорога к власти - Ширин Мелек

Тогда она преуспеет.

Ту женщину все называли Кёсем-султан. Стало быть, она жена султана или его мать… хотя нет, мать называют «валиде». Нужно побольше узнать про Кёсем-султан, похоже, она теперь покровительствует Хадидже. Нужно понять, как ей понравиться.

Пока что Хадидже казалось, что Кёсем-султан с ней особенно холодна. Интересно, почему? Вроде Хадидже ничего ей не сделала, была вежлива и предупредительна. А вот Мейлишах наверняка понравилась благодетельнице.

Хадидже сжала губы. С Мейлишах теперь нужно будет дружить. Мамочка говорила, что дружбы между девочками и женщинами быть не может, поскольку женщины всегда соперничают между собой за мужчину. Но можно притвориться, чтобы благодетельница видела, какая Хадидже милая, незлобивая и дружелюбная. Тем более что сделать это будет легче легкого: Мейлишах – девочка, кажется, хорошая и воспитанная, с такой легко сойтись поближе. А там поглядим – вдруг им повезет и попадутся разные мужчины? Гарем один, но шахзаде несколько, и не всегда старший потом становится султаном. Как же выбрать правильного?

Как вообще выбирают правильных мужчин? Мамочка не рассказывала. После смерти отца она просто флиртовала – обычно с несколькими, хотя падре Валенсио и вычитывал ее за это. Впрочем, с падре Валенсио мамочка тоже флиртовала.

Может, Кёсем-султан известно, как заполучить правильного мужчину? Она ведь как-то преуспела…

Прищурившись, Хадидже по-новому оглядела то помещение, в котором оказалась. Да, конечно, ее комнатка невелика и делить ее приходится еще с двумя девочками, но, в конце концов, есть крыша над головой, да и кормят всегда вовремя и вполне сносно. У мамочки, бывало, приходилось подолгу голодать…

Ах, мамочка, мамочка! Зачем, ну зачем ты отдала дочку тому человеку?

Впрочем, если подумать…

Думать оказалось неожиданно больно, и Хадидже замотала головой, прогоняя ненужные сейчас мысли о том, что мамочка старела и что некоторые из галантных кавалеров обращали куда больше внимания на подрастающую дочь, а не на утратившую былую прелесть мать… Нет. Палома… то есть, конечно же, Хадидже, не станет думать ни о чем подобном. Мамочка не такая, она просто хотела лучшего для дочери. Дома, в маленьком городишке, ей предстояло выйти замуж за какого-нибудь толстого лавочника или за его прыщавого сыночка, а здесь перспективы открываются совсем другие. Возможно, именно Хадидже предстоит управлять могущественной Оттоманской Портой!

Могла ли мамочка это предвидеть? А почему бы и нет?

Хадидже решительно пресекла горькие и панические мысли. Все хорошо, все уже хорошо и обязательно будет хорошо и дальше. Она не подведет мамочку, которая так верила в нее, устроила ей блестящее будущее, а теперь все дело за ней. Хадидже обязательно преуспеет, просто не может не преуспеть.

И вообще, как сказала Кёсем-султан, прошлое надлежит оставить в прошлом. Нельзя огорчать Кёсем-султан. Нужно попробовать приноровиться к новым жизненным обстоятельствам.

Поймав робкий взгляд Мейлишах, Хадидже растянула губы в приветливой улыбке.

Игра на бубне, сопровождающая действия кукловодов в театре теней о Карагёзе и Хадживате

– Да нет же! Ну что ты с ним нежничаешь, словно это цветок нарцисса?! Это просто молодой евнух, он не развалится под твоими пальцами, даже если ты нажмешь чуть сильнее! У основания жезла, где шрамы, и выше, по кругу, ласкающими поглаживаниями… Когда будешь такое делать с настоящим мужчиной, обязательно поиграй с его драгоценными шариками, именно как с величайшей драгоценностью, благоговейно и осторожно, им это очень нравится, а пока просто сделай вид, что там что-то есть и ты с ним играешь, восхищаешься и гладишь… Вот, умничка… а теперь раздвинь ему бедра пошире и встань между ними, чтобы он не смог их сдвинуть, даже если такая блажь вдруг придет в его дурную голову. И не дрожи так, это перед султаном надо дрожать, а он же не султан, верно? Вот пусть он сам и дрожит! Положи ладонь ему на промежность, вот так… правильно… А теперь нащупай заветную мужскую точку… ну я же только что объясняла как! Начинай массировать, по кругу или челночным ходом, мягко, с легким нажимом. И следи за его телом и дыханием. Да нет же! Сам он тебе ничего не скажет, а если скажет, то соврет! Он же евнух! Как только начнет дрожать, ерзать или изменится частота вдохов, значит, нашла, там и работай. Умничка!

Вот так, именно умничка, пусть даже на самом деле это вовсе и не правда, сказать хотелось совершенно иное. А острую колючку обидных слов, наиболее точно выражающих ее мнение об умственных способностях Ясемин, Кюджюкбиркус уже который раз снова удержала на кончике языка. Потому что если эту колючку выплюнуть, ничего хорошего не получится, Ясемин будет дрожать еще сильнее, потеряет остатки разума и забудет даже то, что уже усвоила на прошлых занятиях. О Аллах, как же трудно оказалось быть на месте наставницы! Будь на то ее воля, Кюджюкбиркус ни за что бы не согласилась, да только какая собственная воля может быть у перчатки богини? Никакой, в том-то и дело! Вот и приходится учить глупых и стараться при этом не слишком часто сетовать на их неумелость и нерасторопность. О, как же хорошо теперь Кюджюкбиркус понимала, почему у калфа всегда делались такие кислые и недовольные лица, когда они обращали свои взоры на гедиклис!

Впрочем, понимала это уже вовсе не Кюджюкбиркус.

Хадидже.

Свершилось! Ей присвоили первое гаремное имя! И какое!!!

Не в честь какой-то там глупой луны, пусть даже и тридцать три раза прекрасной, розовой, полной или ослепительной! Не в честь не менее глупого цветка, пусть даже и с самыми наибелейшими лепестками и наинежнейшим ароматом, – подумаешь, цветок! В садах Дар-ас-Саадет их полно и каждый волен сорвать любой или наступить, не заметив.

Старуха спросила, знает ли она, чье имя сейчас носит. Ну да, ну да, конечно же, знает: недавно умершая Махфируз-султан, мать шахзаде Османа, которая, получается, так и не успела стать валиде-султан, раньше звалась именно так. Когда-то очень давно, когда Шветстри, наверное, и на свете-то не было. Но какое это имеет значение? Ведь и ей это имя присвоили не при рождении, а тут, в гареме, – и, разумеется, оно было дано в честь той самой Хадидже, какой же еще!

Цветов много, а вот Хадидже у пророка Мухаммада, мир ему, была первой женой. Первой – и единственной до самой своей смерти, остальные уже потом появились. И, если вспомнить, это ведь именно пророк Мухаммад, мир ему, сказал: «Сердце мужчины может принадлежать только одной женщине»! Ах, какие чудесные слова, как сладко замирает от них сердце бывшей Кюджюкбиркус, а ныне Хадидже. Чудесные слова, чудесное имя!

Такое имя не могло достаться кому ни попадя, такое имя дорогого стоит. Прошлая Хадидже, которая Махфируз, тоже, наверное, не простая была женщина, не зря же прежний султан приблизил ее одной из первых и первой же осчастливил сыном. Не заболей она, наверняка стала бы валиде, ну да все в руках Аллаха. И богини, конечно. Очевидно, она рассудила, что две Хадидже на один Дар-ас-Саадет – это много, вот и расчистила для своей избранницы путь. Сначала к чудесному имени, а там – кто знает? – может быть, и к сердцу будущего султана, ведь Османа даже Кёсем называет наследником, несмотря на то, что он вовсе даже и не ее сын. Одна Хадидже его родила, другая родит ему сына-наследника – о, какие сладкие мысли, на них, как на медовый сироп, слетаются невидимые бабочки и начинают танцевать в животе…