С привкусом пепла - Иван Александрович Белов

– Да вы не знакомы с ним, Севастьян подрывник отрядный! – всплеснул Марков руками. – Пень старый, а руки золотые, бомбы может из говна курячьего налепить. Лучший специалист, четыре эшелона на счету!

– А в Локоть какого черта его понесло?

– Да я бы не отпустил! – вспыхнул командир. – Митрич завсегда все операции лично готовит, вот и приперло в разведку его! Прикрытие у него будь здоров, подумаешь, дед немощный шарится, ни немцы, ни полицаи в жизни не трогали. Сколько раз говорил: сиди на старой жопе, опыт молодежи передавай. Так нет! А с ним Петька, помощник его, хороший парень, даром что рыжий. Оба, как в воду канули, вчера вернуться были должны.

– Задержались или пережидают.

– Хорошо бы, – Марков поник. – Последний раз их четыре дня назад на дороге в Погребы видели, а дальше с концами! Так это ладно еще, пол беды, убийство, Виктор Палыч, у нас!

– Одних вас оставлять определенно нельзя, – посетовал Зотов.

Марков покосился на Решетова.

– Убили Колю Шустова, – взгляд капитана налился свинцом. – Мы с ним вместе служили, вместе выбирались из окружения, вместе воевали. На крайнюю операцию он не пошел, вернее сказать, я не взял. Уходя на задание, всегда оставляю в лагере три-четыре бойца, люди должны отдыхать. Сегодня вернулись около трех часов ночи и нашли его за землянкой, мертвого.

– Свидетели? – напрягся Зотов.

– Никто ничего, мы весь отряд опросили и перетрясли.

– Вот оно как, – Зотов понимающе кивнул. Ну надо же, никто ничего. Сотня партизан сладко спала, когда посреди лагеря убивали человека. Бывает такое? Волжина каждая собака видела, куда шел и что делал, а тут ослепли все разом.

– Где тело?– спросил он.

– Здесь, здесь, у меня за землянкой, – засуетился Марков. – Мы его сразу перенесли,страшное дело, страшное! Ждали вас!

– Идемте смотреть, – сказал Зотов, вставая. Хотелось наорать на товарища партизанского командира. Вот кто, кто в своем уме уносит тело до осмотра места преступления компетентными органами? Вот кто? Одно слово – колхоз. Зла не хватает!

К землянке с тыла примыкал узкий сарайчик из еловых жердей, хранилище дров, пустых снарядных ящиков и кучи поношенного тряпья. Лишнее выкинули, на освободившемся месте, прямо на земляном полу, оставили прикрытый драной брезентиной труп. Зотов отдернул подозрительно намокшее покрывало и скривился. Чего-чего, а такого не ожидал. Перед ним лежало тело молодого мужчины, сплошь покрытое спекшейся кровью. Чистым осталось только посиневшее лицо, с острым носом, припухлыми губами и челкой, свисающей на глаза. Ниже шеи убитый походил на кусок отбитого, взбухшего мяса. Прорезанная во множестве мест курткаобвисла неряшливой бахромой и пропиталась багровой, противно пахнущей жижей. Зотов насчитал с десяток ударов в область живота и груди. Ух и нихрена себе! Поганая смерть.

– Ребята говорят, он до ветру вышел, а назад не вернулся, – хмуро пояснил Решетов.

– Искромсали всего, – поежился Марков. – Можно ли с человеком-то так?

Зотов не ответил, привлеченный одним обстоятельством. У куртки убитого все пуговицы были оборваны.

– Почему куртка разорвана? – спросил он.

– Было так, когда нашли, – откликнулся Решетов.

– Мог сам разорвать?

– Не мог, – Решетов глянул заинтересованно. – Колька эту куртку пуще глаза берег, он ее с немецкого оберста снял.

– Вот и я подумал – с чего бы портить хорошую вещь? – кивнул сам себе Зотов и осторожно раскрыл куртку, выпачкав пальцы в засохшей крови. Куртка, гимнастерка и майка, разорванные на груди, слиплись между собой, чтобы разодрать слои пришлось приложить немало усилий. Мертвец словно спал с безмятежным, спокойным лицом. Раньше думали, в отражении зрачков убитого можно увидеть преступника. Брехня. Мерзко похрустывающие слои одежды разошлись, открывая тело в разводах крови и лоснящееяся, как кожа змеи. Колотые раны густо покрывали синюшную плоть, местами пересекая друг друга. По ощущениям убийца впал в ярость и кромсал жертву, пока не устала рука.

– Странно, – заметил Решетов. – Разве можно столько раз пырнуть человека и он даже не закричит?

– Очень сомнительно, – согласился Зотов. – А ну, помоги.

Они вдвоем перевернули Шустова на бок, Зотов содрал остатки одежды и, понимающе хмыкнув, указал на единственную рану под левой лопаткой.

– В сердце, сильный и точный удар. Он и был первым, мгновенная смерть.

– Ух ты, – удивился Решетов. – Как часового сняли!

– Работа мастера, – согласился Зотов. По спине пробежал гадостный холодок. Это не пьяная поножовщина, не пустяшная ссора – Шустова зарезал хладнокровный, натренированный убивать человек. И этот человек совсем рядом, возможно, стоит и наблюдает со стороны.

– Спецов по снятию часовых у нас завались, – Решетов выматерился.

Тело уложили на спину. Зотов наклонил голову, разглядывая странные, резаные раны чуть ниже левого соска. Снял фляжку с пояса, полил на руку и смыл кровавую грязь, обнажая бледно-зеленую плоть.

– Это что? – испуганно спросил Марков.

– Палочки какие-то, – прищурился Решетов.

– Похоже на цифры, – предположил Зотов и обвел раны пальцем. – Глядите, римские девять и шесть, и двоеточие между ними.

– Мать твою так! – ахнул Марков.

– Удивительно точные и подходящие слова, – сказал Зотов.

– Да ну нахер! – удивился Решетов. – Цифры резать зачем? Кому это надо?

– Не имею понятия, – развел Зотов руками. – Ясно одно, судя по количеству ран, кто-то Шустова весьма недолюбливал. Убили сзади, а потом глумились над телом. У него были враги? Старые счеты, обиды, карточные долги?

– Ничего такого, – без раздумий ответил Решетов. – Я бы знал.

– Значит тупик, – Зотов отступил от мертвеца. Шестаков был должен убитому пять сотен рублей, но какой дурак будет резать человека из-за такого пустяка? Да и всю ночь Степан рядом был, в нескольких километрах от лагеря. Можно ли верить Решетову? Время покажет. Говорит, врагов не было, ну может и так. Иначе смысл емузапутывать следствие? Он выровнял дыхание и сказал:

– Убит начальник особого отдела, убит Шустов, пропал Валька, мы в Новоселках натолкнулись на механизированную колонну. Венгры: грузовики, бронетранспортеры, полевая кухня. Не меньше роты. Уехали вниз по течению.

– А я предупреждал, – кивнул Решетов. – Зашевелилось осиное гнездо. Со дня на день ждем карательной операции. Засекли вас?

– Нет, мы героически отсиделись на сеновале, – усмехнулся Зотов.