Проклятое наследство - Генри Морган

Мартин познакомился с Анной только для одной цели — чтобы обезоружить конкурентов, имея такой козырь в рукаве, они могли обладать практически безграничной властью. Но, как это бывает, в самый неподходящий момент Мартин влюбляется, и влюбляется не в кого попало, а в Анну. Впрочем, его чувства были небезответны. Но нараставшее напряжение в криминальных кругах не давало им возможности быть вместе. Если бы об их связи узнали, то их бы вместе и убили, как Ромео и Джульетту. Но трудно предугадать, что будут делать такие люди, как они, с их знаниями и возможностями.

Так и случилось. Мартин и Анна заручились поддержкой людей, которые были не против совершить революцию, а дальше дело техники — стравить между собой два дома. После кровавых событий тех дней они разгромили оставшиеся силы обоих домов мафии. И на этих руинах основали свою собственную мафиозную семью. Все правобережье и далеко в глубь континента принадлежало им. Конечно, такая власть не может быть сосредоточена в одних руках, поэтому в скором времени была проведена крупномасштабная операция, в ходе которой Мартин Горине был осужден на 15 лет, а Анна убита. Единственный их ребенок Аманда вынуждена была расти в постоянном страхе, то и дело переезжая от одних преданных им людей, к другим. Фамилия Давыдова была дана ей не случайно. Так у нее было больше шансов на спокойную жизнь. Потому что на Анну Давыдову не было возбуждено дело и ее имя никак не связывалось с теми преступлениями.

После своего освобождения Мартин не пытался больше занять трон, но и свое влияние он также не потерял. Он стал темным кардиналом, который перед законом остается чистым.

— Да… — подумал я, — теперь понятно, что имел в виду Мейлз. Информация здесь и вправду исчерпывающая, только кое-кому не хотелось, чтобы об этом узнали.

Я положил руку на раненое плечо. Боль снова разыгралась. Мне бы, по хорошему счету, нужно в больницу, но этот шаг был бы слишком рискованным, засветиться с огнестрельным ранением. Каждый такой факт, зарегистрированный в больнице, обязывает их вызвать полицейского, что в моем случае сулило мне еще большие неприятности, нежели простреленное плечо.

Отложив папки в сторону, я вспомнил о Мейлзе, ведь вполне возможно, что за ним тоже направились бандиты. Набрав его номер, я стал ждать, в трубке раздавались только гудки, так и не дождавшись ответа, я положил трубку. Я продолжал с завидной настойчивостью звонить Мейлзу в надежде, что он жив и сейчас снимет трубку.

Но мои мысли рисовали совсем не радужные образы, в который раз слушая звук гудков, монотонно доносившийся из телефона. Положив трубку, я пытался составить картины произошедшего с ним. Все они сводились к одному концу. Конечно, я тешил себя мыслью, что ему так же повезло, как мне, и он смог разделаться с бандитами иди даже ускользнуть от них, не вступая в бой. Эта мысль не была такой уж абсурдной, учитывая его прошлую военную подготовку. К тому же, восстанавливая в памяти картинку, как Мейлз с ловкостью орангутанга спустился с пятого этажа за каких-то пару секунд, несмотря на свою грузную комплекцию, предполагать, что он сейчас жив, было не так и глупо.

Подобные мысли, может быть, продолжались еще очень долго, но в трубке наконец-то раздался шорох от дыхания того, кто снял ее на том конце провода. Я уже хотел было радостно начать говорить, как голос в трубке унял мое желание:

— Да, — раздался тихий женский голос.

Этот голос показался мне знакомым. Мейлз, как мне казалось, жил один, да и голос отдавал знакомыми нотками.

— Генри, это ты? — продолжил женский голос.

Я тут же повесил трубку. Эта интонация, конечно же, — это Сильвия! Это та фигура, которая все это время находилась в тени на шахматной доске. И эту силу я никак не брал в расчет. Самое большое мое предположение относительно нее — так это то, что она очередная пешка Джимми. А она оказалось настоящей королевой.

Тут возникала парочка непонятных моментов. Ну взять хотя бы ее роль во всей этой операции. Ведь она здесь не главная, возможно, у нее есть свои мотивы скрывать свое происхождение. В таком случае и Джимми не знает, кто она на самом деле. Хотя, если это и вправду так, то я могу сыграть на незнании Джимми. Сильвия думает, что я копался в их историях, и скоро за мной явятся люди, чтобы допросить меня. И мне надо как можно скорее замести все следы, которые могут меня дискредитировать.

Перво-наперво нужно избавиться от следов крови в машине. Маловероятно, что кто-нибудь полезет ее осматривать, но пренебрегать этим сейчас глупо. Смыть следы крови оказалось не такой уж простой задачей. Засохшая кровь въелась так сильно, что мне пришлось приложить немало усилий, чтобы она хоть как-то стала меньше привлекать внимание.

Пропитанную кровью одежду и папки я решил спрятать во второй подвал, который оставался единственным уголком в доме, о существовании которого никто даже не догадывался. Но привычные манипуляции по открыванию подвала оказались на пределе моих возможностей. Из-за раны я был вынужден работать практически одной рукой. Покончив наконец с этим делом, я заметил, что моя рана снова открылась. В любой момент сюда могли ворваться, и тогда все мои игры в прятки будут тщетны.

Я быстро направился на кухню и зажег конфорку. Я сидел и нагревал на огне металлическую ложку с ясной целью. Но то, что я собирался сделать, не сильно меня воодушевляло. Красные языки огня закручивались, обтекая ложку, сплетаясь вместе и, вздымаясь вверх, уносили небольшой черный дым. Ложка уже раскалилась докрасна, и пора было действовать, но я никак не мог решиться и продолжал смотреть на пульсирующий жаром металл.

Наконец я приспустил рубашку с плеча и поднес ложку к ране. Еще даже не коснувшись ее, я чувствовал каждой клеточкой своей кожи, каждым волоском эту сумасшедшую температуру. Пот градом струился по мне, застилая глаза соленой и ледяной влагой.

В этот момент раздался звук тормозов. У меня больше не было времени, и я прижал что было силы ложку к плечу. Едва сдерживаясь, чтобы не закричать, я почувствовал, что могу потерять сознание, но продолжал держать ложку. Если ад и существует, то там раздаются только такие звуки, которые сейчас доносились до моих ушей, — шипящей плоти. Воздух в комнате тут же наполнился противным запахом горелой кожи и волос.

На пределе своих возможностей, я еле слышно скрежетал зубами, когда сквозь пелену боли раздался едва различимый стук в дверь. Поначалу он показался настолько тихим, что было непонятно, то ли это кто-то стучит, то ли это мои зубы скрежещут.

— Генри! Открывай, — раздался голос Скотта.

Мне ничего не оставалось, как спешно убрать ложку от плеча, что далось с не меньшим трудом, чем было заставить себя воспользоваться ею. Кинул ее в раковину и включил воду, наполнив воздух белым паром и запахом железа. Быстро натянув на плечо стянутые вниз повязку и рубашку, я, опираясь о стену, направился к двери.

У меня даже не было времени оценить успешность проделанной мною операции. И возможно, все эти мучения напрасны, и кровь снова проступит и выдаст тем самым меня. Эта рана, может быть, была и не смертельной, но из-за нее я потерял большое количество крови. Отчего каждый шаг давался с трудом. Да, я мог делать все, что и обычно, но это казалось мне очень медленным. Даже когда я поворачивал голову, мой взгляд с опозданием видел сменяющуюся картинку.