Нефритовый жезл - Роксана Чёрная

— Гарри… — Гермиона запнулась, не зная, что сказать. Что она могла сказать?

— По ночам я все еще просыпаюсь и тянусь к ней, — резко произнес Гарри. — Эта рубашка была на ней в нашу последнюю ночь, в тот последний раз, когда я любил ее. Не могу привыкнуть, что ее нет рядом. Эту пустоту ничем не заполнить, и неважно, сколько женщин у меня будет.

Гермиона открыла от удивления рот и резко отвела взгляд. Гарри зло взглянул на нее в упор:

— Это шокирует тебя, Гермиона? То, что у меня были другие женщины? Я был верен Джинни все восемь лет, ни разу не подарил другой женщине даже одного поцелуя, хотя иногда во время дежурств желал женщину так сильно, что болело все тело. Но, кроме Джинни, мне никто не был нужен, только она. И я ждал возвращения домой, и мы, бывало, любили друг друга до утра.

Горло Гермиона перехватило, она отступила назад. Слова Гарри ранили ее, причиняли сильную боль. Она не хотела слышать об этом. Она всегда старалась не думать о Гарри в постели с Джинни, пыталась не завидовать своей лучшей подруге. Нелегко было удержаться от ревности и сохранить дружбу с Джинни, но Гермиона преуспела и в том, и в другом. Но сейчас слова Гарри разрывали ее сердце, воображение рисовало картины, которые она гнала от себя годами. Гермиона повернула голову, отворачиваясь от Гарри, пытаясь избежать продолжения разговора. Лицо Гарри побелело от ярости, пульсирующая на виске жилка выдавала его гнев.

— Что случилось, правильная Гермиона? Ты так успешно спряталась в своем совершенном мирке, что не можешь даже слышать об обычных людях, которые с удовольствием грешат, трахаясь?

Он набросился на нее, и Гермиона замерла, оглушенная силой направленной на нее ярости. Смутно она сознавала, что он злится не на нее, а на судьбу, которая забрала его жену, оставив взамен пустоту. Но Гарри был сильным мужчиной, и его гнева следовало опасаться. Казалось, что, Гарри наказывал Гермиону за то, что она была здесь — живая, тогда как Джинни ушла навсегда.

— Я все еще не могу спать с другой женщиной, — прохрипел он, в его голосе чувствовалась боль. — Дело не в сексе, нет. Спустя два месяца после смерти Джинни я трахался с другой. Как же я ненавидел себя на следующее утро… нет, черт возьми, как только все закончилось! Как будто я изменил жене. Я чувствовал себя таким виноватым, что по возвращении в отель меня долго рвало. Я не получил особого удовольствия, но следующим вечером опять нашел женщину. И опять страдал от чувства вины. Я мучил себя, будто заставлял платить за то, что жив, когда она мертва. Со дня ее смерти у меня было много связей; каждый раз, когда мне был нужен секс, находилась женщина, готовая меня удовлетворить, — она рассмеялся. — Конечно, я же герой, к дракловой матери. Я хотел… и удовлетворял свое желание, но никогда не спал ни с одной из них. Когда все заканчивалось, я уходил. Я все еще чувствую себя мужем Джинни и могу спать только с ней.

Время будто замедлило свой ход. Гермиона с трудом дышала в крепких руках Гарри. Она чувствовала его горячее дыхание на своей щеке, видела так близко его разъяренное лицо… Пытаясь вырваться, она сжала руки в кулаки. Она не могла больше слышать про секс Гарри с другими женщинами, с множеством других женщин. Гермиона была доведена до отчаяния, но Гарри, казалось, не замечал ничего вокруг. Со стоном опустившись на колени, он закрыл лицо руками, плечи его затряслись.

В комнате было душно: Гермиона чувствовала, как ее легкие напрягаются изо всех сил, стараясь вдохнуть как можно больше воздуха. Чувства ее были в смятении, к горлу подступала тошнота. Но еще не прошло и минуты, как она оказалась на полу, на коленях рядом с Гарри. Она обняла его, точно так, как делала это в школьные годы. Сильные руки Гарри сжали ее с такой силой, что, казалось, ребра не выдержат. Спрятав лицо на ее мягкой груди, он заплакал, содрогаясь всем телом при каждом резком всхлипе. Гермиона поддерживала его, гладила по волосам, давая выплакаться: в конце концов, он имел на это право, он слишком долго жил, не позволяя никому разделить свое горе. Ее лицо стало мокрым, но Гермиона не замечала, что это слезы туманят взор. Единственное, что имело значение — Гарри, и она тихонько убаюкивала его, покачиваясь без слов, и одно только ее присутствие защищало его от горького одиночества и безутешности, в котором пребывало его сердце. Постепенно он успокоился и подвинулся к ней ближе. Руки Гарри поднялись вверх по спине Гермионы. Она чувствовала, как от глубокого учащенного дыхания перекатываются мышцы его грудной клетки, как тепло его выдохов касается ее груди. Соски Гермионы непроизвольно напряглись: постыдная реакция, скрытая под шелковой блузкой и кружевным бюстгальтером. Непослушные пальцы Гермионы сами собой оказались в его волосах.

Гарри поднял голову. Глаза его были все еще влажны, но чернота зрачков уже поглотила темно-зеленый цвет радужной оболочки. Он пристально посмотрел на Гермиону, чуть отстранился и нежно провел большим пальцем по ее щеке, вытирая слезы.

— Гермиона, — шепотом выдохнул он и прикоснулся своим ртом к ее губам.

Гермиона замерла. Казалось, жизнь остановилась, и это легкое прикосновение губ Гарри стало ответом на тысячи ее молитв. Ее руки поднялись к его плечам, ногти вонзились в твердые, вздувшиеся от напряжения мышцы. Это был поцелуй утешения, но удовольствие было настолько глубоким, что низ ее живота пронзила дрожь и кровь отхлынула от головы. Она безвольно приникла к нему, и теперь оба стояли на коленях на полу: её мягкое тело слилось с его. Гарри машинально обнял ее, сильные руки ласкали ее округлые формы, прижимая к себе.

Гарри немного отодвинулся и вновь взглянул на Гермиону, в глазах его засветилось понимание. Он давно стал настоящим мужчиной, чтобы не почувствовать отклик ее женского естества. Под пристальным взглядом Гарри дрожащие губы Гермионы медленно раскрылись. Не было больше контроля, самообладания, Гарри вело желание, жажда испить еще раз сладость ее губ. Он наклонил голову, исчезла легкость прикосновения, это был поцелуй жаждущего и требующего удовлетворения мужчины. Не хватало дыхания, Гермиона судорожно ловила воздух, а его язык уже очутился в глубинах ее рта, по-мужски требовательный и доминирующий. Удовольствие от этого глубокого поцелуя было таким ошеломляющим, разбивающим тело на мелкие кусочки, что Гермиона приглушенно захныкала ему в рот. Руки Гарри бережно держали ее, прижимая к груди, пока он осторожно укладывал ее на пол. Чувства Гермионы переполняли ее, происходящее было так похоже на ее запретные мечты, что она уже не понимала, где они находятся, забыла обо всем, кроме мужчины, наклонявшегося к ней. Его разгоряченные губы были самим вкусом страсти. Ее ногти, вонзившиеся в спину Гарри, были ему ответом. Тело ее пылало и выгибалось дугой, пытаясь найти, вернуть его хмельную тяжесть. Исчезло ощущение времени, исчезло ощущение пространства, в настоящем между этим мужчиной и этой женщиной осталось только страстное желание, неожиданно вспыхнувшее и неподвластное контролю.

Горячие руки Гарри блуждали по телу Гермионы, легко коснулись груди, спустились ниже, под юбку, погладили бедра и вот… нежно приласкали горячее местечко между ног, исторгнув из ее губ беззвучный стон желания. У нее не возникало даже мысли о протесте, сопротивлении… она позволяла Гарри делать со своим телом все, что он хотел, не обращая внимания ни на что, кроме наслаждения, которое дарили его умелые руки. Гарри искусно возбуждал ее страсть. Гермиона предложила ему свое тело для удовлетворения желания. Ни одной здравой мысли не возникало у нее в голове. Она могла думать лишь о том, каким сладким, горячим наслаждением было лежать в его объятиях, узнавать его поцелуи и чувствовать его ласки.