Криминальный оракул - Марина Серова

Соколов, скажем так, сотрудничает с Василисой столько, сколько утверждает, он лучше меня должен знать ее сильные и слабые стороны.

В первую очередь – собственную ее сопротивляемость.

А кстати, сопротивляемость чему? Уж не борется ли она за…

– Евгения Максимовна? – забеспокоился мой собеседник.

…свою независимость? Может, хочет сменить работу?

– Я вам уже все сказала, – отрезала я. – Нам не стоит продолжать беседу. Всего доброго. Даю телефон Людмиле.

Я всунула телефон тур-менеджеру, она моментально поднесла его к уху.

Что бы там ни было, дальше пусть без меня. И денег не надо. Ни минуты больше я не хотела иметь дело с Соколовым или с Василисой. Даже на ничем не подгадивших мне Нонну Тимофеевну или Коновалова оборачиваться не хотелось. Если судьба когда-нибудь приведет вновь сотрудничать с этими двоими, неважно, по отдельности или с обоими – в памяти наверняка всплывет и этот перелет до Москвы, и прочее прелестное.

Это я к тому, что избегать определенных людей порой хочется лишь оттого, что они напоминают тебе о бывших когда-то неприятностях. Да, даже если не они стали причиной этих неприятностей. Так лермонтовский Печорин избегал того… как же его, генерала вроде. С которым служил и который был свидетелем его трагической истории с Бэлой.

Я, не откладывая дело в долгий ящик, взяла билет на ближайший рейс до Тарасова. Сотрудница, глядя на меня, сочувственно поинтересовалась, все ли в порядке, и на всякий случай сообщила, где находится медпункт.

Я не стала уточнять, что я в курсе.

К слову, я-то к медикам, в отличие от остальных пассажиров, не обращалась. Моему организму, чтобы прийти в себя, хватило вывернутого желудка.

Упадок сил, правда, игнорировать не стоило. Так что после покупки билета, досмотра и сдачи багажа я направилась к продуктовым автоматам. Сначала взяла в кофейном порцию эспрессо, потом разжилась двухслойным сэндвичем с курицей в пластиковой упаковке.

И умостилась в зале ожидания.

Сейчас ощущение чрезвычайности из-ряда-вон-выходящести произошедшего ослабло. Разнообразие жизненного опыта, не только боевого, изрядно гасит впечатлительность. Что на вольных хлебах, что на службе в «Сигме» – много всякого было пережито и увидено. Так что в данный момент мистический фон происходивших событий уже поугас. А скорость, с которой я распрощалась с этим заказом, и вовсе не удивляла. Чай, не работа по распределению, строгих сроков нет.

Я жевала сэндвич и прихлебывала кофе, прислушиваясь к ощущениям желудка. Тот вел себя молодцом, а вот горло до сих пор слегка саднило. Ничего, пусть медленнее, чем раньше, но в норму я приду.

Покончив с едой, я прошлась до киоска со свежей прессой. И даже раздобыла тот же самый номер «Вестей Тарасова», что читал Руслан. Руки сами отлистали страницы до статьи о выступлении Комаровой. Ничего особенного, события изложены пресновато, и тон автора весьма скептический. Н-да-а, это он за кулисами не был.

Я сидела так, что с моего места были видны эскалаторы с пассажирами. Опустив газетный лист, я машинально уперлась взглядом в один из эскалаторов. Тот, что вел вниз.

На эскалаторе, боком ко мне, рядом с незнакомым пожилым мужчиной стоял Руслан.

Я растерянно сморгнула, подалась вперед, недоумевая и хмурясь.

Что за черт? Мальчик должен находиться в медпункте как минимум. Или уже под надежным присмотром Коновалова. Тот жилы рвал, пытаясь оттащить ребенка подальше от невменяемой Комаровой, и уж точно не отпустил бы одного. Тем более в аэропорту. Хотя аэропорт, с повышенным уровнем безопасности, это ж не трущобы какие-нибудь.

И тем не менее.

Я вглядывалась, но чем дальше, тем больше убеждалась: померещилось. Ребенок просто чем-то походил на Руслана. Меня просто не отпустило после задания. Бывает.

Я вернулась к газете, но сосредоточиться не смогла.

К счастью, до посадки осталось недолго. Мне не терпелось вернуться в Тарасов, и это удивляло меня саму. Если у меня случались командировки, по дому я обычно не скучала. А сейчас я то и дело возвращалась мыслями к давно уже родной квартире и даже принялась подсчитывать, сколько осталось до конца Милиного отпуска в Карелии.

Уф, вот и посадка.

Место у меня было, разумеется, уже в экономклассе. Но после сегодняшнего даже соседство с двумя мамочками с младенцами не раздражало, а как-то умиротворяло. Невзирая даже на специфический запашок подгузников. Это были обыденные люди, обыденные запахи. Ничего непредсказуемого и мистического. Я у окна, рядом со мной – две женщины с детьми. Через проход – насупленный мужчина в толстых очках и с книгой в руках. В ряду передо мной две девчонки лет четырнадцати слишком громко слушали что-то не то японское, не то корейское, одновременно обсуждая какую-то музыкальную группу с непроизносимым названием. А на сиденье в ряду перед мужиком в очках, у прохода, какой-то мальчуган бодро и уверенно то ли расспрашивал стюардессу, то ли что-то ей рассказывал. Видно было, что он в превосходном настроении.

Я с рассеянным любопытством прислушалась к болтовне мальчика, но уловила лишь:

– …и мой дядя меня встретит, так что вы не волнуйтесь, – убежденно закончил он.

Какой самостоятельный ребенок, подумала я. И, уже подуспокоившаяся после инцидента, вгляделась в ребенка с тем же рассеянным любопытством, когда стюардесса отошла.

И едва не выругалась в голос. А вскочить с места мне помешал тот факт, что пассажирам уже велели пристегнуть ремни, и в случае нарушения порядка меня могли запросто ссадить с самолета.

Но именно этого допускать никак было нельзя.

Я ошалело всматривалась в мальчика в ряду впереди, наискосок от меня, и четко осознавала, что это Руслан. Склерозом пока не страдаю, и расстояние близкое, так что ошибки быть не могло.

Он вел себя довольно живо. Болтал ногами, повертел головой, словно впервые летел экономом и ему было страшно интересно все и вся.

Этот ребенок, Руслан. Ваш духовный ученик. Он тоже, как вы? Одаренный?

Ну, не прям как я, но многообещающий. Кое-что уже может, да.

В памяти живо всплыли эти слова из нашего – с трудом верилось! – вчерашнего разговора.

Мыслительный процесс завертелся, чаще других мелькала мысль: сбежал. Он сбежал от Комаровой. Возможно, очнулся раньше нее, применил свои способности, чтобы свинтить от Загребец и Рональда Петровича. И сделал так, чтобы взрослые дяденьки и тетеньки пропустили его на борт.

Кстати, о дяденьках. Что это еще за дядя, который собирался встретить Руслана?

Мне вспомнилось, что я так и не узнала фамилию Руслана. Такая же, что у Комаровой, его тетки? Или другая?

Ай-ай-ай, Охотникова, упущение. Как так-то?

В момент, когда самолет оторвался от взлетной полосы, Руслан обернулся, целенаправленно и в упор