500 великих загадок истории - Николай Николаев

Сто двенадцать репрессированных новочеркасцев освободили, скостив сроки, после того как отстранен был от власти Хрущев.

– До сих пор мы не знаем всей правды. В начале 90-х Главная военная прокуратура начала следствие, целью которого было выяснить, кто отдавал преступный приказ стрелять в людей и принимала ли участие в расстреле армия, – говорит Михаил Крайсветный, член фонда «Новочеркасская трагедия». – Следователи пришли к выводу, что солдаты в людей не стреляли. На крышах сидело 10 снайперов, там же было установлено два пулемета. Скорее всего, это дело рук внутренних войск или КГБ. Так и осталось невыясненным, где находятся могилы тех 7 человек, которые были расстреляны по суду. Не знаем, где похоронены и другие жертвы. Следствие пришло к выводу, что приказ открыть огонь на поражение отдавался «представителями высших партийно-государственных органов» «не установленным следствием должностным лицам».

По материалам Е. Строителевой

В истории Украины утро 13 марта 1961 г. не было примечательно ничем. Передовицы газет, как обычно, пестрели радужными сообщениями об очередных и внеочередных победах, трудовая интеллигенция «в тесном союзе с колхозниками и рабочими» обсуждала исторические решения Пленума ЦК КПСС… А в это время в Киеве, в отрогах Бабьего Яра, «заваривалась каша», впоследствии унесшая жизни 1500 человек…

Как всегда, сыграла свою роковую роль ссылка «на авось». Можно долго размышлять над тем, почему Петровские кирпичные заводы, 11 лет гнавшие разреженную пульпу через трубопровод в отроги Бабьего Яра, не контролировали ситуацию, почему защитная дамба была земляной, а не бетонной, почему ее высота была на 10 м ниже нормы безопасности, почему вообще Яр заполнялся на высоте 60 м над уровнем огромного жилого и промышленного района столицы. События, насколько их можно восстановить сегодня, разворачивались так: прорыв дамбы произошел в 6 ч. 45 мин. Через 1,5 ч. ее размыло уже во многих местах, а в 9 ч. 20 мин – прорвало.

Начальная высота грязевого вала, или «лавины», достигла 14 м (4-этажный дом), а скорость составила около 5 м/с. В 9 ч. 30 мин. пульпа добралась до Куреневки, уничтожив площадь около 30 га. Высота вала в районе улицы Фрунзе уменьшилась вдвое, но и этого оказалось достаточно, чтобы погибли сотни людей. Около получаса пульпа растекалась по району. Постепенно разжиженная масса стала твердой, как камень. Уже в таком виде ее высота достигала 3 м.

Вспоминает учительница Новгородская: «Утром прибежала соседская девочка и сообщила, что в переулке очень много воды, троллейбусы не ходят. Я села в автобус, салон которого был так переполнен, что меня буквально припечатали к задней двери. Проехав немного, автобус застрял напротив стадиона “Спартак”. Вода стала достигать окон машины. Шоферы выбирались из застрявших машин и плыли на противоположную сторону, к ограде стадиона. В автобусе стоял страшный крик. Люди осознали, что погребены заживо. И вдруг все потемнело. На нас шел вал – сплошная пенящаяся масса серого цвета. Вал был выше домов и закрывал собой небо. Стоявший впереди меня человек (позже узнала, что это был главный режиссер киностудии имени Александра Довженко) на мгновение рывком раздвинул двери и шагнул вперед. Я – вслед за ним. Поток сбил меня с ног, но, чудом оставшись на поверхности и барахтаясь, я добралась до ограды стадиона. Когда я взобралась на нее, раздался взрыв – автобус, из которого я несколько мгновений назад выбралась, был объят пламенем».

Оперуполномоченный отдела Управления уголовного розыска города Киева Виталий Коломиец заступил в то утро на дежурство. «Это был последний мой рабочий день перед преддипломным отпуском.

…Срочно выехали к месту происшествия, но смогли добраться только до середины Подольского спуска. Отсюда нам открылась страшная картина: граничащий оградой с Подольским спуском, стадион «Спартак» был затоплен слоем жидкой грязи с глиной настолько, что его высокой ограды не было видно, а стоящие вдоль ограды бетонные столбы выглядывали из этой массы лишь на полтора метра, так что видны были только фонари. Это селевое море растекалось очень далеко – был затоплен трамвайный парк. Над поверхностью этой массы кое-где выглядывали крыши затопленных вагонов. Сила удара селевой волны была настолько велика, что мгновенно снесла попавшиеся на ее пути трамвайные вагоны, как спичечные коробки, одноэтажные дома, соседствовавшие с парком. Здание Подольской больницы устояло. Часть больных спасалась от затопления на его крыше. Границ затопления даже с Подольского спуска определить было нельзя.

Вскоре сюда прибыли руководители горсовета, затем по тревоге штаба Гражданской Обороны города и военные с саперной техникой. Но даже ползающая и плавающая техника не могла передвигаться по жиже. Спасать людей можно было только вертолетами…»

Во избежание политической окраски события на предприятиях были запрещены гражданские панихиды, покойников хоронили на всех городских кладбищах и даже в области. Пострадавшие, лишившиеся жилья, получили ордера на квартиры, некоторым даже выдали талоны на приобретение в рассрочку телевизоров и холодильников. Бывали, правда, и исключения. Только вмешательство председателя Совета министров УССР Владимира ГЦербицкого помогло решить вопрос о выдаче единовременного материального пособия женщинам, получившим ожоги первой степени вследствие аварии, иные, спустя много лет, пройдя несколько витков отечественной бюрократии, получили инвалидность.

Даже спустя десятилетия оставшиеся в живых неохотно делятся воспоминаниями. Молчат и архивы. Очень немногое удается обнаружить после того, как по материалам следствия прошлась рука КГБ.

В начале 60-х гг. московский «черный рынок» мало чем отличался от валютных толкучек арабского Востока. Тут тоже существовала своя иерархия: бегунки, перекупщики, хранители товара, связные, телохранители, посредники и купцы. Видимая часть черного рынка – это осаждавшие иностранцев фарцовщики и бегунки.

Находясь с визитом в Западном Берлине, Никита Хрущев в сердцах бросил упрек в адрес западных политиков, что-де «под крылышком оккупационных властей город превратился в грязное болото спекуляции, и черная биржа здесь правит бал». В ответ кто-то из сопровождавших его западноберлинских деятелей осторожно заметил: «Такой черной биржи, как ваша – московская, не сыскать и во всем мире…» Сильно уязвленный этим замечанием, Хрущев по возвращении из поездки немедля, еще будучи на аэродроме, потребовал представить ему справку о действительном положении вещей. Похоже, после этого и родилась идея заслушать информацию КГБ на Президиуме ЦК КПСС.

Среди московских «купцов» выделялись трое: Ян Рокотов (Ян Косой), Владислав Файбишенко (Владик) и Дмитрий Яковлен (Дим Димыч). Рокотов официально нигде не работал, но жил на широкую ногу, любил покутить, провести время с «девочками». Ян сумел завязать отношения с сотрудниками ряда посольств в Москве, служившими для него главным источником валюты, а также с учившимися в военных академиях арабскими военнослужащими, которые охотно (и в весьма больших количествах!) снабжали его золотыми монетами.