Коммунисты - Луи Арагон

— Во-первых, как раз наоборот, — священники-то и придумали разные послабления для военных. Например, разрешается есть скоромное в пятницу. И в отношении измены женам. Во-вторых, ты сказал, что я говорю, как поп, и думаешь сразить меня этим. Напрасно! Некоторые из них говорят очень дельно…

* * *

Мать Ива Дюплесси окончательно потеряла голову. Рано утром она отправила Мюгетту в Париж и осталась совсем одна, — будь что будет. Ядвига ночует у Маривонны и вернется не раньше воскресенья: нужно кое-что закупить к свадьбе. Но что теперь будет с Ивом? Да, много горя принес нам этот мальчик! Каких только глупостей он не натворил! И все-таки… Я уже не вижу его глаз — его отцовских глаз… Но я их помню. Женщины — ужасные существа! А он всегда нравился женщинам, понимаешь, Мюгетта… Оттого и жилось ему слишком легко. Все зло было в этих его отцовских глазах. Послушай, ты должна как следует попросить Ядвигу. Ее жених, знаешь, знаменитый адвокат. Даже если будет военный суд… Военный суд — разве ты можешь понять! Господи, какой ужас!.. Не знаю даже, допускаются ли в военном суде гражданские защитники. А у Ватрена ведь такой красивый голос, мягкий, глубокий… Я сама его слышала… великолепный адвокат. Только он один может спасти моего мальчика! Проси Ядвигу. Лишь бы он не отказался.

Мюгетта села в поезд. Она прибыла в Париж в субботу угром. Явилась к Маривонне, но Ядвиги не застала. Ведь она уходит очень рано! Маривонна чувствовала себя неловко с этой девчуркой. Подожди, я позвоню ее жениху, они должны встретиться сегодня… Не успела Мюгетта оглянуться, как они оба уже были тут… Мюгетта потрясена. Жених совсем старый. Ядвига выходит замуж за такого старика… Словом, Мюгетта смутилась и рассказала все довольно бестолково. Где же сейчас находится брат Ядвиги? Куда они его увезли? Мюгетта вспомнила, как они говорили при ней, что Ива повезут в Мо…

Они сели в машину Ватрена и покатили в Мо. Побывали во всех полицейских участках и у военных властей. Но ничего там не узнали. Мюгетта молча их сопровождала. Вдруг она схватила Ватрена за рукав: — Смотрите, вон тот человек… — Вот этот? Да я же его знаю! — Ватрен бегом настиг прохожего: — Дюран! — Это в самом деле был Дюран. Он обернулся, заметил Мюгетту, что совсем некстати усложняло дело. Но ведь господин Ватрен — лейтенант их полка, почему бы не рассказать лейтенанту, что это дело, в сущности, не военное, а просто уголовное, но что в нем замешаны важные лица… Задержанный Ив Дюплесси переведен в Париж и передан в руки правосудия. В Париже господин Ватрен сможет все узнать…

Мюгетту отвезли обратно к бабушке. И Ядвига там осталась. Неужели на них уже обрушилась беда? Ватрен, выбирая окольные дороги, через Мо и Клэ-Сульи, не спеша покатил в Париж. В Клэ он вылез из машины и в первом попавшемся кабачке залпом опрокинул стакан виноградной водки. Подумать только! — депутатов-коммунистов я не защищал, а теперь собираюсь защищать — кого? Человека, который, видимо, на все способен.

До понедельника ничего предпринять нельзя. Единственная подробность, которую ему сообщил Дюран касательно Ива Дюплесси («Ваш будущий шурин, если не ошибаюсь?»), заключалась в том, что у Ива обнаружены документы на имя Пьера Менье и что на нем была рубашка с меткой «Ф. В.» Вот эти-то буквы его и погубили…

До понедельника ничего предпринять нельзя. До понедельника ничего и не случится. Воскресные дни, как театральные антракты, прерывают течение жизни.

XII

Но не всегда воскресные дни, как театральные антракты, прерывают течение жизни. В это воскресенье, например, немецкие газеты сообщили, что английские и французские войска, предназначенные для отправки в Финляндию, будут посланы в Норвегию, чтобы вовлечь не только эту страну, но и Швецию в войну против Германии; а швейцарская «Цюрише цейтунг»[487] перепечатала сногсшибательную похвальбу Геббельса: «Париж будет взят в первой половине июня, а мир подписан первого июля…»

Не всегда воскресные дни, как театральные антракты, прерывают течение жизни. Когда Сесиль явилась в лечебницу навестить Фреда, который медленно приходил в сознание, ее не пустили в палату. Двумя-тремя осторожными фразами сиделка подготовила ее к известию о том, что у господина Виснера находится инспектор полиции и видеть больного нельзя — он под арестом. — Как так? На него было совершенo нападение, и он же арестован? — Не волнуйтесь, сударыня, больному сейчас лучше, дело идет на поправку… Ну, а память к нему, конечно, постепенно вернется!

И так как Жоржетта вчера вечером уехала с детьми в Антибы, Сесиль осталась одна лицом к лицу с пустотой — пусто на улицах, пусто в сердце, пустота длинного воскресного дня… Она решила позвонить старику Виснеру. Но его не оказалось ни на бульваре Перейр, ни в Лувесьене. Знает ли он, что произошло? Неужели у него действительно есть любовная связь, как утверждал Фред? Просто поразительно, что никто об этом не знает… Сесиль вернулась к себе на авеню Анри-Мартен и бродит по пустым комнатам, так и не решив, что ей делать. Она открыла шкаф, где тесно-тесно висели костюмы, весь гардероб Фреда. Эжени снова уехала в Конш. Кухарка по случаю воскресенья отпущена. Что же произошло неделю назад в этой нарядной, чисто прибранной комнате? Трудно представить себе, что она могла стать ареной кровавой драмы.

Не всегда воскресные дни, как театральные антракты, прерывают течение жизни. Ватрен убил все воскресенье на разборку старых бумаг и до вечера провозился в кабинете, приводя в порядок дела… Он решил было сесть в машину и отправиться к госпоже Дюплесси, но передумал: откровенно говоря, его испугала перспектива молча выслушивать стоны и жалобы будущей тещи, не зная, что отвечать на бесконечный поток ее бесплодных догадок. Бедняжка Ядвига! Веселенькое у нее воскресенье! Итак, Ватрен ищет в своем прошлом — в пожелтевших от времени бумагах, в личных письмах Бриана, в старых газетах времен предвыборной борьбы в Реймсе, — ищет во всем этом хламе связующую нить своей жизни. Все воскресенье он проторчал в пыльном кабинете. Его секретарша, наоборот, вышла из дому еще утром и очень при этом торопилась. Она приоделась, как могла, как может приодеться небогатая женщина. Всякий раз, когда Маргарита отправляется на очередную явку, она как-то особенно тщательно занимается своим туалетом. Пожалуй, она даже не отдает себе в этом отчета. Но здесь сказывается желание быть во всем достойной того