Не боярское дело - Сергей Богдашов

От мыслей, в которые я погрузился после того, как обе болтушки меня покинули, меня оторвал звон монеты. Полы нижнего этажа в новом доме выложены гранитными плитами, и если уронить на них монету, то получается звонко, а тут как бы не целый полтинник серебряный на пол упал.

– А вот и мы. Заждались, Олег Игоревич? – присела около меня Алефтина, которую я опознал по синим лентам в волосах.

– Прохладно что-то стало, – зябко передернул я плечами, – Может в дом пойдём?

– Мы глинтвейн приготовили, – проворковала Алефтина, подсаживаясь ко мне поближе, – Сейчас мигом согреемся.

Валя тем временем шустро накрывала стол заново, изредка кидая взгляды в нашу сторону.

Глинтвейн действительно согрел, и тепло благостно понеслось по телу. Только крепкий он, зараза. Вроде не первый раз его пью, а никогда раньше такого не было. Прямо горячо всему телу стало, а тут ещё Алефтина прильнула грудью. И сама огнём горит. Уже помутневшим взором я попытался найти Валю, но она куда-то пропала. Впрочем, нам скоро не до неё стало.

Думаете, я настолько опьянел, и не понял того, что этой ночью у меня в постели побывали две девушки? Так вот нет. Духи. Сестрёнки пахнут по-разному. Аля пользуется духами с ароматом роз, а Валя жасмин предпочитает. Так что ни темнота, ни моё состояние эту вроде бы мелочь от меня не скрыли. Проснувшись утром, я мог поклясться, что этой ночью обе сестрёнки у меня в постели отметились.

Тяжело помотав головой, я накинул незнакомый мне халат и влез в пушистые тапочки с помпонами, выставленные на прикроватном коврике. После этого, шагая не слишком уверенно, я направился на звук. Да, где-то в доме побрякивает посуда. Значит, там может быть кофе.

– Ваше Сиятельство, я Глафира Андреевна, ваша экономка, – оглянулась на скрип двери приятная женщина лет сорока, в накрахмаленном фартуке и строгом платье, – Рассольчик не желаете? Огуречный, от капустки квашенной с хреном, или помидорный? – выставила она передо мной три запотевших бокала на подносе.

– Кофе бы, – тяжело двинул я кадыком, загоняя внутрь себя слюну, а потом не выдержав, взял первый же попавшийся бокал и глубокими глотками влил в себя целебный эликсир. Похоже, капустный.

Лепота… По ощущениям, словно ребёнок босыми ножками прямо по сердцу пробежал.

– Так вы идите в зал. Я через несколько минуточек кофе вам туда принесу, – загремела женина посудой.

В ожидании кофе я занимался самоедством.

Нет, ну надо же… При трёх молодых жёнах ещё и любовниц завести! Хотя, кто сказал, что сестрёнки мне любовницами станут. Может это у них разовый случай.

Как бы то ни было, а правильно Дашка как-то сказала. Кобель я кобель. Кобелина!

Четверо трактористов вместе с механиком, вернувшись со смены, долго и шумно мылись у рукомойников, вывешенных на улице, прежде чем уселись за стол. Повариха щедро плеснула им в миски наваристой ухи и вторым заходом притащила в казанке ещё парящую кашу.

– Глафира, сама чтоль рыбы-то наловила? – игриво поинтересовался Василь, известный балагур и душа компании.

– Баржа днём была, – откинула женщина полотенце с миски посреди стола, явив оголодавшим мужикам порезанную крупными ломтями булку хлеба, – Они свежей рыбкой и угостили. От вас ведь не дождёшься.

– Опять к тебе механик с баржи клинья подбивал? – неодобрительно пробурчал усатый тракторист в возрасте, имеющий на повариху виды, но не решающийся на последний шаг, – Небось, сети у него стоят где-то недалеко. Как ни приедет, так завсегда с рыбой.

– Краном они ловят. Стрелой этой, которой грузы на причал выгружают, – задумчиво сказала женщина, комкая в руках полотенце.

– Это как так краном? Крючок к тросу привязывают? – вскинулся Василь, который и сам большой любитель посидеть на зорьке с удочками.

– Сетка у них на такой крестовине натянута. Опускают её минут на пять в воду, а потом краном поднимают. Три раза опустили и почти два ведра разнорыбицы наловили, – поднялась с места повариха, – Вы, как покушаете, дров мне на завтра заготовьте. Там, под яром, сушняка полным-полно во время разлива вынесло. Вы притащите, а уж кому распилить я и сама найду.

– Так мы же уставшие, – хохотнул неугомонный балагур.

– Зато сытые, – отрезала Глафира, – А дров не будет, останетесь завтра отдохнувшими и голодными.

– Вот так всегда, – шутовски развёл Василь руками, – Горбатишься из-за каких-то одуванчиков по двенадцать часов кряду, а на тебе дрова возят вместо отдыха.

– Так тебе и платят за одуванчики поболе, чем за пшеницу. Чего уж там, хорошо платят, – отложил в сторону ложку усатый, и глянув вслед поварихе, поднялся из-за стола.

– Так платят не за одуванчики, а за риск. Этот берег Волги завсегда опасным считался, – откликнулся Василь, – А ты что вскинулся, Фёдор Семёныч, каша же ещё стоит. Там вон в ней даже мясо виднеется.

– Наелся я. Пойду с Глафирой погутарю, – отрезал усатый тракторист, вразвалку обходя стол.

– Ох, чуя я, быть вскоре свадебке, – проводил его взглядом Василь, и подставил свою тарелку поближе к котелку с кашей, которую начал накладывать его друг и ровесник Гришка.

– Не верю я в опасность. Я в прошлые года на этом берегу уже дважды был в страду. Тогда да. Лихо было. Мужики даже спали с карабинами в обнимку. А нынче всё иначе. Я сегодня дирижабли дважды видел. Кружат над степью. Кочевников высматривают. И вояки недавно километрах в пяти от нас с барж высаживались со своими пушками. Думается мне, к пятой заставе они пошли, к той, что между нами и степью стоит. Слухи ходят, что князь дружину собрался увеличивать и мехводы ему понадобятся. Так что отработаем мы тут, домой вернёмся, и пойду-ка я в воеводство, толком всё разузнаю. Глядишь, убирать уже без меня будете, – рассудительно заметил Гриша, пододвигая другу его миску.

– Тю-ю, сдалась тебе эта дружина. Не, я пока досыта не нагуляюсь, даже работу постоянную искать не буду, не то что службу, – хмыкнул Василь, наливая себе из стоящего на столе чайника густой травяной взвар, – Денег заработаю. Куплю картуз с лакированным козырьком, косоворотку с вышивкой и сапоги хромовы. Все девки мои будут.

– Хромовы – хоромовы, – передразнил его Григорий, – Да ни одна приличная девка на такого красавца и не глянет. Им нынче образованных или военных подавай. Чтобы грудь была в орденах и медалях.

– А зачем мне приличные. Мне они для другого нужны. Небось камвольщицы не такие привереды, а в ремонтных бараках так и вовсе девок на любой вкус и размер можно выбирать. За ленту шёлковую или платок там с любой сговоришься.

– Вот и намнут там тебе бока местные парни аль мужики. Из наших-то в тот район по вечеру никто не сунется в одиночку.

– А я днём пойду.

– Так работают все днём.

– Ништо. У них там любая пигалица с малолетства оприходована. Кого-нибудь да найду.